Как я и говорил, безопасность для меня на первом месте, тогда как на втором месте твердо обосновался принцип «столько же добра, сколько и зла». Я стремился к равновесию сил считая, что я должен приносить в мир столько же добра, сколько и зла. Заражая болезнью одного, другого я исцелял от нее же, даже если этого человека я видел впервые. Людям с «темной» аурой, людям плохим, людям злым, доставалось от меня намного больше и сильнее, но не так, чтобы они мучились или страдали. Хотя не всегда обходилось без этого. Все зависело от степени испорченности человека. С другой стороны людей с хорошей аурой я исцелял намного чаще. Я был, есть и по сей день остаюсь против зла и несправедливости, привнесенного в мир без резких на то оснований, но я с легкостью мог «наказать» слишком строгого отца, ремнем наказывающего своего ребенка. Благодаря такой позиции, я мог сказать, что я достаточно хороший человек, пусть и делаю намного больше зла, чем многие и многие другие люди.

И еще. Когда в твоих руках находится огромная, почти безграничная сила, при помощи которой можно с легкостью сломать чью-нибудь, любую жизнь, не понеся при этом никаких последствий, приходиться привыкать огромной ответственности, что с каждым днем все сильнее давит на плечи. Но я никому или почти никому не хотел причинять вреда. Это делает тебя взрослее. Я стал сорокалетним стариком в теле девятнадцатилетнего мальчика. По крайней мере, таким я казался себе.

Я заметил его, когда шел на занятие к Финеесу… Я продолжал ходить к нему даже несмотря на то, что все, чему он меня учил, мною уже давным-давно было усвоено и без его помощи. Но он не желал ничего слушать о моем самообучении. Он считал, что я слишком сильно спешу и слишком сильно рискую, а это серьезно портило наши с ним отношения, как ученик и учитель. Все чаще между нами возникали споры, и не только на счет моего в чем-то немного наглого самообучения. Больше всего мы спорили о моем видении мира. Мой мир сильно отличался от мира Финееса, и он не желал с этим мириться, считая, что я не прав. Но я оставался совершенно противоположного мнения. Как я мог изменить свое мнение, если я действительно видел мир иным, нежели он. Единственная причина, из-за которой я до сих пор продолжал ходить к нему на занятия, заключалась в самой библиотеке. Мне были нужны книги, и не только, как возможность черпать из них недостающие мне знания… Впрочем, сейчас есть тема более важная.

Я заметил его, когда шел на занятие к Финеесу. Он перешел дорогу прямо перед моим носом, чуть задев меня своим отвратительным телом. Сквозь грязную одежду, я почувствовал его костлявое плечо. Он медленно полз в сторону сгоревшего квартала. Мне оказалось достаточно лишь вскользь пройтись по нему взглядом, чтобы начать преследовать его. Да, это было именно преследованием, никак по-другому я не мог это назвать. Иду за ни, держусь на достаточно приличном расстоянии, но так, чтобы отчетливо видеть его. Мне очень сильно хотелось его рассмотреть. Объяснить причину того, почему я стал преследовать его, я не мог. Что я делаю? Почему я это делаю? Что будет дальше, когда он, а за одно и я, достигнет своей цели. Я знаю только одно – этот человек за всю свою сознательную и бессознательную жизнь не совершил ни одного достойного поступка. Его душа блестела чернотой, какой я еще ни у кого раньше не видел. Могу с точностью сказать, что руки этого мерзкого старика запятнаны кровью многих людей, язык его испоганен ложью, мысли – садизмом и похоть. Я ненавидел его всем своим сердцем и душой и единственное, что я хотел для него – это смерти.