Обернувшись, я не увидел своего родного города, что все же скрылся за горизонтом. От чего даже по такой жаре холодок пробежался по спине. Никогда раньше я не покидал его пределов, а сейчас я так далеко, что даже не вижу его. Нам, детишкам, даже от собственного дома запрещалось далеко отходить и это запрет нарушался крайне редко. При этом рискуя не только заблудиться в городе напрочь лишенного отличительных знаков или указателей, но еще и получить от собственных родителей. Дня не проходило, чтобы мать не напоминала мне историю про мальчика с соседней улицы, что отошел от дома и больше его никто не видел и поэтому если я потеряюсь, то домой уже скорее всего не вернусь, а если и вернусь, то она сама меня прикончит. Последнего варианта я боялся больше всего, даже несмотря на то, что по улицам действительно ходит полно странных и порой опасных личностей или вовсе психов. От них по крайней мере можно убежать, а от матери не скроешься. От мальчишек постарше я вдоволь наслушался историй про страшных монстров, опасных маньяков и прочей нечисти живущих за пределами города. Они охотились на глупых людей, что отважились выйти за его пределы. Иногда их рассказы были на столько красочными и изобиловали таким количеством устрашающих воображения деталей и подробностей, что мы, глупые девятилетки, искренне верили будто они лично своими собственными глазами видели, как бедных и не в чем неповинных женщин и детей разрывали на мелкие клочья. Эти истории въедались в нашу память, возвращаясь в ночных кошмарах. Мы под дружный гогот старших с округленными от ужаса глазами разбегались по домам, чтобы там чуть ли не плача спросить у своих матерей: «Это правда?». Когда мы получали ответ, то даже самые храбрые начинали плакать, а те, кто потрусливей не выходили из дома по нескольку дней. Как же мы были глупы. Сейчас и здесь я и никто другой в этот самый момент не вижу ни единого монстра. Или вовсе хоть что-нибудь живое, кроме самого себя и моего отца. Все мертвое и выжженное уже многие и многие годы, и, по всей видимости, еще очень и очень долго таким же мертвым и таким же выжженным все и останется. Навряд ли люди смогут застать цветущую землю.

Признаться, когда я утром услышал куда мы сегодня пойдем, я немного испугался. Но совсем немного. Наравне со страхом во мне проснулось желание сродни любопытству, но все же не совсем оное, как можно быстрее покинуть этот город. Хотя бы ненадолго. Только сейчас я понял, что за чувство возникло у меня утром – желание увидеть что-то новое, а за одно отвлечься от вечной городской серости. И теперь здесь в этой пустыни у меня впервые в жизни появилась возможность поближе рассмотреть их Город. Он оказался совсем не таким, как я рисовал его в своем воображении. О, нет! Все это время я глубоко ошибался. В отличие от города людей Город Богов не был ни черным, ни даже серым, как город тех, кто молится им. Он был изумительно белым, аж весь сиял среди облаков. Я встал, как вкопанный, вытаращив на сие чудо глаза. Позабыл о всей боли и опасности, позабыл вообще обо всем. В эти десять секунд для меня существовал лишь далекий недосягаемый Остров, полное противоположность тому городу, в котором я живу. Даже отсюда мне казалось, что солнце там светит намного ярче, а лучи его в разы теплее. Возможно, даже скорее всего они отчасти ласковые и нежные. Я не мог оторвать от него взгляда и мне сразу же стало понятно, почему Боги предпочли жить отдельно от нас. Разве они могут себе позволить жить в такой грязи, в которой живут люди? Среди опасных безумцев и надоедливых психов? Конечно же нет! В этой ужасной грязной помойке, что кто-то по ошибке назвал городом, не было места Богам. И вообще, называть то место где мы живем городом – настоящее оскорбление по отношению к настоящему Городу, в котором живут наши Боги.