В 1953-м эстафету перенял «Титаник» Жана Негулеску, автора знаменитой комедии с Мэрилин Монро «Как выйти замуж за миллионера». В версии Негулеску, кстати, тоже спродюсированной XX Century Fox, на «Титанике» плыла влюбленная пара в исполнении Барбары Стенвик и Клифтона Уэбба. В 1958 году англичане сняли масштабную драму «Незабываемая ночь» – наиболее реалистичный фильм о кораблекрушении из предшествующих «Титанику» Кэмерона – единственным историческим несоответствием был, собственно, финальный эпизод. Согласно теориям, популярным в пятидесятые, «Титаник» ушел на дно, не разрушившись на две части. В 1964-м появилась музыкальная комедия «Непотопляемая Молли Браун» – о реально существовавшей женщине Маргарет Браун, предпринимательнице, политике и феминистке, не только выжившей во время крушения «Титаника», но и спасшей жизни многих пассажиров. Исполнительница этой роли Дебби Рейнольдс была номинирована на «Оскар», в картине Кэмерона Молли Браун играет Кэти Бейтс, столь любезно одолжившая Джеку смокинг для ужина в салоне первого класса. Наконец, в 1992-м IMAX представил на суд публики документальную картину «Титаника», подробно повествовавшую об экспедициях на борт затонувшего корабля и совмещавшую подводные съемки с интервью последних, оставшихся в живых пассажиров – Эвы Харт и Фрэнка Голдсмита, написавшего о своем страшном путешествии воспоминания «Эхо ночи».

До того как были найдены и утверждены актеры на главные роли, в прессе стартовала кампания по дискредитации готовящегося к запуску блокбастера. Журналисты на все лады склоняли название будущей картины, намекая, что и у этого неповоротливого корабля та же судьба, то же плавание. Надо отметить, что в Голливуде существовало сильное предубеждение против фильмов, чье действие разворачивалось на морских просторах. Индустрия еще помнила катастрофически провальные «Моби Дик» Хьюстона, «Мятеж на Баунти» Льюиса Майлстоуна или совсем недавний «Водный мир» Кевина Рейнольдса. Исключением из правил, правда, стали «Челюсти» Спилберга, хотя в процессе съемок, обернувшихся настоящей мукой, ничто не предвещало последующего триумфа. Не говоря уже о том, что разраставшийся непрерывно бюджет «Титаника» напрашивался на параллель с фильмами-големами вроде «Клеопатры» Манкевича или «Врата рая» Майкла Чимино, в свое время чуть не потопившими всю голливудскую систему.

Кэмерон пробовал на роль Джека Доусона Криса О’Доннелла, и Мэтью Макконахи, и даже Тома Круза, представляя себе своего героя кем-то типа юного Джеймса Стюарта, этакого персонажа Джека Лондона, Мартина Идена с чуть менее осознанной философской программой. На Роуз претендовали Гвинет Пэлтроу и все та же Клэр Дейнс. Агент ДиКаприо Рик Йорн, наблюдавший за тем, как развивались съемки «Ромео+Джульетта», волновался, что фильм получится слишком своеобразным и будет не понят аудиторией, неготовой слушать Шекспира в технообработке. В связи с чем он повел борьбу сразу на двух фронтах – с одной стороны, уговаривая своего клиента на участие в мегаломанском продакшене, а с другой, убеждая кастинг-директора Кэмерона, что Леонардо – тот, кто им нужен.

Для ДиКаприо, воспитанного в контркультуре, ценящей только авторские, зачастую сугубо маргинальные высказывания, даже мысль о масштабной, коммерческой постановке, в которой он станет винтиком огромной, бездушной машины, производящей доллары, а не высокохудожественные образы, была глубоко чуждой. Однако на первой же встрече Кэмерон убедил актера, что так называемые сложные персонажи на самом деле легкий хлеб для артиста, ибо предоставляют ему возможность все время скрывать свою истинную, якобы порочную суть. В то же время герои вроде Джека, чья душа чиста и прозрачна, словно слезинка ребенка, являются настоящим челленджем, ибо предлагают стартовать из нулевой точки, конструируя характер из едва уловимых особенностей. Впрочем, режиссер сразу согласился с Леонардо, что Джек не должен быть типичным конфетно-букетным принцем из голливудской сказки, обезоруживающим девушек белозубой улыбкой, а затем не выпускающим их из своих крепких романтических объятий. Кэмерона подкупало в кандидатуре ДиКаприо его практически детское очарование, зиждущееся, разумеется, и на внешности – в 21 актер выглядел на 16, но также и на абсолютной непосредственности: Лео воспринимал мир если не как театр, то как детскую, заполненную образовательными игрушками. Каждая новая роль была возможностью улучшить тот или иной навык – головоломка, но вместе с тем и развлечение, которую нужно покрутить, настроить на свой манер, а затем сделать частью личного арсенала.