– А чего тебе полиция не угодила? – фамильярно скривился Хромой, придвинул к себе блюдо с креветками и крикнул в зал: – Человек! Ещё креветок и пива Краковскому!

Бова промокнул шею салфеткой.

– Лишние вопросы-то мне зачем. – Он кашлянул, прогоняя нервную сиплость.

– А что, к тебе много вопросов? – Хромой чавкал, наслаждаясь хрустом креветок. – Чего-то мутишь тёмное?

– Да какое тёмное! – Бова упёрся кулаком в стол. – Рапсом я занимаюсь. Масло, корма, топливо, шрот. «Рапсодия» у меня фирма. Может, слышал?

– Бизнесмен – это гуд! – Хромой отпил пива из новой кружки, рыгнул и закинулся сырным шариком. – И что ж у тебя про масло спрашивают?

– Не про масло… Бывает, спрашивают, не растёт ли чего ещё на полях? Да что это ты, Павлик, опять так переменился? И что за цирк? – Бова показал рукой на окно.

«Такая удача не приходит дважды, надо многое успеть, пока действие мимидоса не закончилось», – сообразил Хромой и гаркнул:

– Человек!

– Хватит! – Бова жестом остановил бегущего к ним официанта. – На вот! – Краковский поставил свою кружку Павлу под нос.

Хромой вытер ладони об джинсы и пересел на сторону Бовы. Тот слегка отстранился и недоверчиво следил за Павлом.

– Бова, дорогой, – доверительно наклонился к нему Хромой, – если кто-нибудь узнает, меня засекретят, и я сгину в подвалах оборонки. Поэтому, как это ни парадоксально, я сам засекретил всю свою работу.

Слушая свой пьяный голос, Хромой пожалел себя и всхлипнул.

– Старик, да ладно, не надо, не рассказывай… – Бова молитвенно сложил ладони.

– Нет, ты послушай! – воодушевился Хромой. – Я работал в институте тонких энергий ещё с универа. ИТЭ, знаешь, при академии наук. – Бова явно не знал, но кивнул утвердительно. – И я, – Хромой ткнулся в Бовино ухо, – нашёл душу. – Он отстранился с гордо поднятой головой и смотрел на собеседника свысока.

Бова кликнул официанта:

– Водки, будьте добры! И форель с картошкой несите!

– А мне панна-котту на десерт! – Хромой махнул рукой и снова навис над Бовой. – Короче, Краковский! Если эти примочки, – он оголил краешек мимидоса, – попадут к военным, никакого веселья не будет. Будет скука, а потом война. Ты меня понял?

– Но…

– Тсс, не перебивай! Смотри, – Павел опять показал цилиндр, – это называется «мимидос». В каждой такой, как ты назвал, бирюльке, хранятся качества личности. И их можно… Ну, ты понял. В этой сейчас – бесстрашие и чувство равновесия. Ты не представляешь, какой я брейк с ним отжигаю на танцульках. – Хромой довольно хрюкнул.

– Скажи-ка, Павлик, – Бова пристально оглядел публику в зале, – меня теперь часто будут спрашивать, о чём мы тут с тобой секретничали?

– Никто не будет, не бойся! – Хромой сдвинул грязную посуду, освобождая место для горячих блюд. – Никто ж не поверил! Я сдуру бросился было доказывать, но вовремя сдал назад. Пока меня клеймили «мракобесом» и «чернокнижником» и выволакивали на учёных советах за лженауку, я наделал себе оборудования за госсчёт и слинял на вольные хлеба. Тут же, видишь, какая штука, душонка – она слоёная, как пирог, сечёшь? Слоистая энергия. Понял? – Павел недоверчиво прищурился. – Короче! Как эти слои скручены и вокруг чего намотаны, я пока точно не знаю. Но я научился их выкачивать. Для этого нужен альматакс. Один слой за раз выкачивается. На какой настроишь. Но я работаю над универсальным альматаксом, работаю, – заверил Хромой, положив для убедительности ладонь Бове на плечо.

– Нет, я верю, верю, – успокоил Краковский Павла. – Прости, а эти цацки ты чьими душами заряжал?

Хромой понял, что поторопился с подробностями, но пошёл ва-банк.

– Даже в твоём рапсе есть тёмная сторона, а уж в душе и подавно. Секреты секретами, но надо частным образом пробиваться. Наша с тобой сила будет в их неверии, – Хромой ткнул не глядя пальцем назад и попал в поднос официанта, подошедшего с запотевшим графином водки, двумя стопками и солёными огурчиками. – Простите! – Павел виновато посмотрел на официанта и вернулся к Бове: – Ты ж сам видишь, я без мимидосов тютя тютей, даром, что большой и здоровый. Мне бы такого, вроде тебя – с яйцами и деньгами.