Главная роль – 3 Павел Смолин

Старообрядец старообрядцу рознь. Радикал всегда радикал, и старообрядец из таёжного скита – тот да, даже царю гостевой комплект посуды выдаст, а собравшиеся в доме Евстафия – он человек состоятельный, и кирпичный двухэтажный особняк себе отгрохал знатный – ничем, кроме количества пальцев в крестном знамении от прочих православных в целом не отличались. Иначе и нельзя – общество выдавит, оно презрение к себе чувствует, а иначе как гордыней и презрением к окружающим любой радикализм объяснить нельзя. В столовой нас собралось три десятка человек, из «традиционных» только я и епископ Владимир. В остальном доме – еще пара сотен, переселенцы-единоверцы. Дом от этого весь день наполнен звуками молитв, шагов, обрывками разговоров.

Душу греют веселые «детские» звуки – играют маленькие подданные, в большом особняке, набитом мебелью да картинами, увитом сетью «тайных», предназначенных для слуг, переходов, детворе всегда есть чем заняться. Сейчас – вечер, и по темноте всех загнали домой, а днем им открывается доступ в огромный, засаженный яблоками, крыжовником, смородиною да пихтами, сад с настоящим прудом – когда-то в нем, по словам Евстафия, рыбки жили, но «деткам-то нужнее, эвон жара какая стоит».

До ужина я успел посетить прием в доме градоначальника – некоторые «опальные» заводчики туда просочились, и я во всеуслышание подтвердил все сказанное рабочим – раскручивайте гайки, иначе потянется к вам бесконечная череда ревизоров да прочих проверяльщиков.

– Хватит людей гноить, – напоследок окинул я их хмурым взглядом. – Переселенцам помогли – за то вам благодарность и почет. Знаю, что рабочие с профессией хорошие деньги зарабатывают, но чернорабочий что, не человек? Мало платите – пёс с ним, тележку катить желающих хватает. Но платить надо честными деньгами!

Больше ко мне «опальных» не пускали, и общался я с отделавшимися легким испугом да теми, кто капитализм понимает чуть менее правильно, а потому до нитки рабочих не выжимает. Прилагающийся к производству «кластер»: жилье, школа, больница, столовая – на самом деле не такая уж и редкость. В Сибири, по крайней мере, но там народу сильно меньше, и оттого отдельный рабочий ценится больше. Рынок – штука безжалостная, и направить его «невидимую руку» куда надо может только государство.

Обиделись – даже социально ответственные. На Дальнем Востоке и в Сибири я, получается, инвестициями да ласкою одариваю, а здесь – прибыли удушаю. Пусть обижаются – я им не сват и не брат, и задачи у них – свои, а у меня – государственные. Сигнал подан, господа, будьте добры реагировать, потому что для всех нас будет лучше уметь договариваться по-хорошему.

Расписав всех полезных для меня людей – это те, кому денег на хорошее можно дать – по завтрашнему дню, я откланялся и прибыл сюда, на обещанные чай с сухарями – Евстафий правильно понял, что я нифига не шучу, и добавку к меню подать распорядился только после согласования – пирог с крыжовником, сейчас как раз сезон, и такие пироги по всему Екатеринбургу пекут: в каждом саду растет.

Уверен, «заначка» с разносолами у Евстафия есть – специально под мой приезд и берёг, но в глазах стоят тысячи переселенцев, и даже мой казавшийся поначалу непробиваемым цинизм дал трещину. Ерунда, через пару дней приду в норму, а пока и так нормально – за предыдущую, такую, блин, вкусную во всех смыслах часть страны я набрал килограмма три, и похудеть будет даже полезно.

Рассказ об «изгнании индийского чёрта» в этот раз был встречен особо тепло. Евстафий выглядел именинником, и я хорошо его понимал – он в одночасье стал настоящей суперзвездой. Напрямую с ним – я же не раз свой рассказ повторял! – связывают полученные послабления в свободе вероисповедания. Благодаря Евстафию о старообрядцах заговорили в полный голос: в газетах, журналах, через слухи и откровенные небылицы. Традиционные православные иерархи держат лицо изо всех сил, в последние тысячи полторы километров через местных попов стараются не лезть, потому что Синод мне присылал наполненное ласковой бранью коллективное письмо, на которое я ответил многообещающим «очень надеюсь по возвращении встретиться с вами лично».

Дальнейшие расспросы заставили меня приуныть – давят на Евстафия и других местных. Капиталы старообрядческие на Урале крутятся нешуточные, за ними, помимо товаров, транспорта и спекуляций (чего уж тут греха таить), стоят конкретные производственные мощности. Какой бы веры не был подданный, если у него попробуют «отжать» металлургический комбинат на несколько квадратных километров плотно застроенной площади да пять-шесть тысяч рабочих рук, с большим «портфелем» договоров с отечественными и иностранными партнерами, за это очень сильно прилетит. Да, в «уездном городе N» пару-тройку лавок «купить» за пару копеек можно, но это же совсем другое.

Евстафию в этом плане не повезло – он же купец, «выдавить» его не мытьем, так катаньем не трудно. Условия, в силу моего к нему расположения, очень мягкие – даже бизнес перепродавать с большим дисконтом не требуется: оставляй управляющего да отправляйся, братец, на Дальний Восток – прущую туда лавину уже не остановить, и обычные православные молчаливо отдали его необычным. В Индии Евстафию делать нечего – у него характер деятельный, и на Родине его применить сподручнее.

– …Вот и решил я, Георгий Александрович – уеду!

Отхлебнув чаю из блюдечка – здесь все так пьют, мне нравится – я обратился к Владимиру:

– Батюшка, почему ничем не запятнавший своей репутации и не нарушавший законов добрый христианин терпит притеснения от других добрых христиан?

– Слаб человек, – печально вздохнул епископ. – Хозяином дома сего гордыня овладела…

Минут на десять за столом воцарился хаос – Евстафий сотоварищи начали винить в еретичестве епископа, тот – их. При этом никто не то что за бороды друг дружку не дергал, даже голоса не повышал – ругались вполне ласково, не забывая прихлебывать чаёк. Короче – видно, что не первый раз тема обсуждается, все уже привыкли.

Начав закипать – я же не железный – я громко раздавил в кулаке сухарь и велел:

– Хватит!

Мужики перепугались и изобразили раскаяние.

– Все вы здесь гордецы, – припечатал я их. – И сие – для Отечества нашего и душ ваших губительно. Нет в нас согласия – человек на человека волком голодным смотрит. Мне это, господа, решительно не нравится! Но с вас спрос маленький, а посему, Евстафий, в самом деле передавай дела своим да собирайся.

Владимир не совладал с собой и явил на лице победную ухмылку, почти сразу, впрочем, стертую. Не повезло – я заметил.

– В Николаевской губернии городок есть прибрежный, на Желтом море, в юго-восточной оконечности Квантунского полуострове. Ныне он зовется Порт-Артур, там три десятка лет назад капитан английский погиб, Артуром звали – отсюда название. Китайцы его под базу морскую готовили, да не успели. Мы тем же займемся, но это – потом, а пока быть Порт-Артуру главным торговым портом в тех краях. Тебя, Евстафий, мы туда градоначальником отправим. К военным лезть не надо – у них свои задачи, у тебя – свои. Основная – присматривать за порядком в торговых делах. Другая, но для нас важнейшая – стараться крестить оставшихся там жить китайцев.

Епископ подобрался:

– Это в двуперстых-то крестить? Ваше Императорское Высочество, нехорошо это! Этих вот, – окинул взглядом староверов. – Почему не любят? Потому что своих везде тащат. Один лавку открыл, глядь – через пять годков уже десяток. А ежели двуперстые китайцы заведутся? Да они весь Дальний Восток оттяпают!

– Евстафий, что будешь делать, если твои единоверцы да китайцы предложат от Империи отделиться? – спросил я.

– Известно, что – я таких сам удавлю, греха не побоюсь! – перекрестился купец.

– Там же флот Тихоокеанский, батюшка, – ласково улыбнулся я епископу. – Пока мелкий, но мы его приращивать будем. Войска ни староверам, ни тем паче китайцам не подчиняются. Подчиняются они Империи! Их там уже сейчас хватит бунт задавить, а дальше группировка еще увеличится. Так что, батюшка, – стер улыбку с лица. – Про «отделение» больше речи не заводи, а то решу, будто тебе оно одному и надо.

Владимир с выражением великомученика на лице поерзал на стуле.

– Город в честь англичанина нам в Империи не нужен, – вернулся я к основной теме. – Переименуем в «Евстафьевск».

Епископ скорбно покачал головой, купец возрадовался:

– Не подведу, Георгий Александрович!

– Не подведешь, – кивнул я. – Крепок в вере, побольше бы таких, – покосился на Владимира, заставив того поморщится.

Задрало это человечество! Любая сфера жизни превращается в ресурс, вокруг которого тут же образуются «интересанты», которые этот ресурс пользуют к своей пользе и ОЧЕНЬ не хотят допускать к нему других. Церковь богата, церковь владеет немалыми наделами, церковь не платит налогов, церковь устанавливает монопольные цены на комплекс оккультных услуг, от которых в эти времена никуда не деться. Крещение, свадьба, погребение – все это документально фиксируется попами, и гражданин Империи ни родиться, ни жениться, ни помереть без ее участия не может – «тугамент»-то поп оформляет, и за это, собака такая, берет «добровольное пожертвование в установленном порядке». Не всегда, конечно – с голытьбы что возьмешь? Краюху хлеба принес, на семейный праздник пригласил, и то хорошо. Но это же меньшинство.