Спасибо тебе, Виктор. Приехали для интервью.

– Нет, это тебе спасибо, Бадди. И пожалуйста, я тебе ничего не говорил. – Я замолкаю на мгновение, затем до меня кое-что доходит, и я кричу: – Только не говори, что это я, не говори…

– Положись на меня, – говорит Бадди и вешает трубку.

Возле Nobu в полдень: я заглатываю полтаблетки ксанакса, проходя мимо запаркованного у входа лимузина, который, очевидно, доставил сюда моего отца, и ныряю внутрь – толпа начальников с MTV, а нового метрдотеля интервьюирует программа утренних новостей CBS, Хелена Кристенсен, Мила Йовович и французский дизайнер обуви Кристиан Лубутен за одним столом, за другим же – Трейси Росс, Саманта Клюге, Робби Кравиц и Козима фон Бюлов, а мой папа – худой образцовый англосакс в темно-синем костюме от Ralph Lauren – сидит во второй кабинке от входа, черкая что-то в желтом блокноте, а на столе рядом с миской с суномоно[59] лежит подозрительного вида толстая папка. Два его помощника сидят в первой кабинке. Ему полагалось бы выглядеть на средний возраст, но благодаря недавней подтяжке лица и тому, что, по словам моей сестры, он с апреля принимает прозак (секрет), выглядит он, в общем-то, блестяще. На досуге: охота на оленей, астролог, чтобы уладить дела с планетами, сквош. Диетолог рекомендовал ему сырую рыбу, коричневый рис, тэмпура абсолютно исключена, но хидзики[60] – пожалуйста, ну а я сюда пришел в основном ради торосашими[61], светской беседы и ненавязчивой просьбы одолжить немного наличных. Отец улыбается, сверкая зубами.

– Извини, папа, я заблудился.

– Какой-то ты худой.

– Это все наркотики, папа, – вздыхаю я, усаживаясь на скамью.

– Совсем не смешно, Виктор, – говорит он устало.

– Папа, я не употребляю наркотики. Я в великолепной форме.

– Да нет, я вижу. Как твои дела, Виктор?

– Я пользуюсь успехом, папа. Сногсшибательным успехом. Я в прорыве. Все идет по плану. Я контролирую все аспекты. Ты посмеиваешься как-то нехорошо, папа, но на самом деле я нахожусь в состоянии непрерывного движения.

– А толк-то от этого есть?

– Я осваиваю новую территорию, папа.

– Это какую же?

Я направляю взгляд в светлую даль:

– Будущее.

Папа глядит на меня хмуро, не выдерживает моего взгляда, смотрит по сторонам, смущенно улыбается.

– Ты стал намного изощреннее, Виктор, в формулировке своих, гмм, амбиций.

– Еще бы, папа. Я научился брать быка за рога.

– Ну и славненько.

Он жестом просит официанта, которого зовут Эветт, принести еще холодного чая.

– Итак, откуда ты сейчас?

– У меня была фотосессия.

– Надеюсь, ты больше не снимаешься голым для этого Вебстера или как там его, господи!

– Почти голым. Для Брюса Веббера. Я стараюсь больше не злить тебя, папа.

– Вихлял задницей, словно…

– Это была реклама Obsession, папа, а ты ведешь себя так, словно я снялся в порнухе.

– Докажи мне это, Виктор.

– Сейчас докажу, папа. Говорю медленно: колонна – прикрывала – мои – гениталии.

Но он уже листает свое меню.

– Пока не забыл, хочу поблагодарить тебя за, эээ, компакт Патти Лупоне, который ты прислал мне на день рождения. Это был очень удачный подарок.

Я тоже углубляюсь в меню:

– Не стоит благодарности, чувак.

Отец беспокойно смотрит на столик MTV, за которым, похоже, кто-то явно острит по его поводу. Я едва удерживаюсь от того, чтобы помахать им рукой.

Отец спрашивает:

– Почему они на нас так смотрят?

– Может быть, потому, что на тебе написано печатными буквами: «Я не туда попал»? – предполагаю я. – Господи, мне нужно срочно выпить стакан минералки. Или сухого пива.

Эветт приносит холодный чай, молча принимает заказ, а затем нерешительно направляется на кухню.