– Как прикажете.

Дверь отворилась, и вошли двое. Сперва показался Калеб, повзрослевший и поблекший, а за ним мужчина в летах с посохом в руке. Между ними продолжали летать искры непогасшего конфликта, и от того, насколько иначе выглядел Калеб, Бланшу становилось не по себе. Что-то внутри болезненно сжалось: животная часть заскулила, чем ввела человеческую в ступор. Двойственность ощущений привела к замешательству. Внимательно глядя на вошедших, Бланш не двигался с места и не знал, что предпринять. Как оказалось, ничего не нужно было делать. Калеб твердым шагом подошел к нему, расправив плечи и вздернув подбородок, и положил руку ему на голову. Он посмотрел на него свысока, сверкая холодными, льдистыми глазами. Маг подошел секундой позже.

– Ваш гиппогриф родился достаточно слабым, отчего часто болел, – начал он. – Мы смогли напитать его тело магической силой, используя в качестве источника тигиллы.

– Тигиллы? – резко обернулся Калеб. – Сколько?

– Тридцать два кристалла высшего ранга. Это позволило не только усилить гиппогрифа физически, но и повысить его разумность. Я могу показать записи подготовки ритуала. Уверяю, побочных эффектов не будет.

Бланш заметил, как закаменели плечи Калеба. Между его бровями появилась складка, но Эдгар продолжил тем же снисходительным тоном:

– Я понимаю, почему вы сердитесь, Ваше Величество…

– Неужели? – перебил тот. – Мне кажется, не понимаете. Вы безрассудно использовали магические минералы, в которых так нуждается империя, и не задумались о последствиях. Наши шахты истощаются, ресурсов на перевооружение армии не хватает, и сейчас, когда тигилловая жила – Рипсалис – оказалась вне зоны досягаемости, эта проблема стоит особенно остро.

В глазах мага мелькнуло раздражение и желание высказаться, но он прикусил язык. Калеб испепелял его взглядом.

– В лучшем случае у нас осталось полвека до того, как шахты опустеют, – припечатал он. – И даже зная это вы потратили тридцать два кристалла высшего ранга. Что вы можете сказать в свое оправдание?

– Мне нечего ответить, Ваше Величество, ведь это был приказ вашего покойного отца, – сдержанно произнес Эдгар. – Такая растрата действительно угнетает, однако, результат не может не радовать. Отныне, в бою, вы сможете полагаться на своего гиппогрифа.

Калеб бросил полное яда:

– Чудесно. Я безмерно рад, – затем посмотрел магу в глаза, точно хотел заглянуть в душу. – Однако хочу, чтобы вы помнили: если Бланш заболеет или умрет, ваша голова полетит с плеч первой.

Уголок губ Эдгара дрогнул, но он сохранил хладнокровие.

– Как вам будет угодно.

– Жду записи о ритуале до конца дня, – сказал Калеб, отворачиваясь. – Можете идти.

Эдгар поклонился и вышел.

Повисла тишина. Бланш повел крыльями, попытавшись заполнить пустоту хотя бы легким шорохом, и это немного помогло. Взгляд Калеба пронзил его, точно острая пика, однако вскоре смягчился. Напряженные плечи расслабились, а руки стали осторожно перебирать перья на загривке. Калеб ничего не сказал. Морщинка между бровями так и не разгладилась, и Бланш снова оказался в растерянности. Животная часть беспокойно заметалась, не узнавая своего человека, и отчаянно захотела вернуть улыбку на его лицо. Человеческая же возмутилась прошедшим разговором – той частью, где Калеб укорял мага за использование тигиллов. Даже если кристаллы были очень ценными, разве они были дороже его жизни и здоровья? Если бы Бланш умел говорить, его внутренний человек уже высказал бы всё, что думает.

Правда, на сей раз у него не оказалось и шанса занять главенствующую роль в сознании. Преданность и беспокойство животной части вытеснили его на периферию, почти полностью заглушив. Ему оставалось лишь наблюдать. Со стороны смотреть, как двигается тело: как он поднимает голову, а затем тянется клювом к пуговице, чтобы потеребить её. Память подсказала, что это всегда веселило Калеба, и не подвела. Тот посветлел лицом и без страха взялся за клюв руками.