Однако в рамках данной работы хотелось бы вернуться к содержанию слова «смысл», как неисчерпаемому субъективному сущностному содержанию того или иного феномена, включающему в себя знания и отношения к нему, точнее к его субъективному инварианту.

В пользу этой необходимости положены очевидные факты: во-первых, уже акт единичного восприятия образа неизбежно формирует первичный чувственный комплекс внутренних значений как «перевод на язык субъекта», позволяя как минимум узнавать аналогичное повторное восприятие – комплекс, как раз и служащий смыслом. Во-вторых, без влияния смысла один и тот же объект представления не мог бы входить в различные образы, как это происходит в рисунках с неоднозначным восприятием, как с кубом Неккера. В-третьих, без наличия первичных смыслов в образе каждый новый образ создавался бы не посредством флюентного апперцептивного опознавания частей воспринятого, но длительным практическим исследованием наблюдаемого феномена. В-четвертых, без такового объединяющего образ комплекса недостающую часть образа было бы невозможно вспомнить по другим его частям, что в языке описывается как «вспомнить по смыслу». В-пятых, без наличия элементарного смысла невозможным оказалось бы установление связей образа с другими внутренними явлениями, и, наконец, невозможна была бы эволюция смыслов, поскольку они создаются и дополняются посредством типичных актов повторного или первичного переживания, а не каким-либо принципиально отличным психическим процессом.

Любое восприятие, чтобы стать для сознания чем-то большим, чем хаотический набор сигналов разной интенсивности, формы, чередования и модальности, необходимо должно быть дополнено компонентами, исходящими из иррациональной психики. Это добавление происходит, начиная с анализаторов, достраивающих и объединяющих эти элементы, что очень хорошо можно наблюдать на примерах оптических иллюзий. Продолжается ассоциативным автоматом памяти, прибавляющим свои инструктирующие ощущения, например, пушистое будет еще до прикосновения «ощущаться теплым». Дополняется бессознательным интенциирующим, несколько позднее делающим образ «желанным» или «страшным». И достраивается мышлением, которое, еще позже, взвесив все данные, может признать предмет «неуместным» или «некрасивым», и присоединить к нему новые более глобальные смыслы относительно целесообразности, патриотизма и так далее, вплоть до отношения со смыслом жизни.

Строго говоря, уже квалия является таким добавлением дополнения к сигналу, сообщая сознанию не само физическое свойство, например «твердый» или «горячий», но отпечаток его в свойствах психики.

Восприятие было бы бесполезно без дополнения его аналитическими элементами смысла со стороны содержания психики, поскольку они дают основание сознанию для реагирования. Поэтому без преувеличения можно сказать, что смысл служит измерителем и одновременно инкарнацией воспринятого в «материи» субъекта, делая его принадлежащим к субъективному миру. Свойства смысла играют роль интенционирующих признаков, позволяющих психике при мышлении прилагать, разворачивать и трансформировать образ соответственно интенциирующему потенциалу и контексту, обеспечивая интенцию, как направленность и координацию деятельности.

Смысл является отпечатком воспринятого в психике, фактическим сгустком актуальных связей ее содержания, пробужденных в памяти в процессе отпечатывания воспринимаемого, непосредственным, «предметным» эквивалентом познания. Он и является уже осуществленным, данным конкретным познанием представления, ожидающим уже только слияния со всем содержанием субъекта для получения своего места в картине его субъективной реальности.