Эрик положил руку мальчику на плечо, перевел взгляд на его живот и начал обратный счет: выдох – цифра, выдох – цифра. Иногда он отступал от шаблона, но продолжал считать. Ощущение похожей на сон легкости и физической силы наполняло Эрика. Он считал и одновременно видел самого себя погружающимся в чистую, насыщенную кислородом воду. Он почти позабыл это чувство синего моря, океана. Улыбаясь, он опускался вдоль мощного разлома в скале. Трещина в континенте, уходящая на неимоверную глубину. Вода блестела от крошечных пузырьков. Чувство счастья переполняло тело; Эрик, почти невесомый, опускался вдоль шероховатой стены.

У мальчика уже проявились признаки гипнотического покоя. Щеки и рот расслабились. Эрику всегда казалось, что лица у пациентов становятся шире и как будто плоскими. Менее красивыми, но беззащитными и искренними.

Эрик погружался все глубже; он вытянул руку и коснулся скалы, мимо которой проплывал. Светлая вода медленно порозовела.

– Теперь ты глубоко расслабился, – спокойным голосом говорил Эрик. – Все вокруг очень, очень приятно.

Глаза мальчика блеснули из-под полуопущенных век.

– Юсеф… попробуй вспомнить вчерашний день. Он начался как обычный понедельник, но вечером к вам пришел один человек.

Мальчик не произнес ни звука.

– Теперь расскажи мне, что произошло.

Мальчик едва заметно кивнул.

– Ты сидишь в своей комнате? Так? Слушаешь музыку?

Юсеф не ответил. Рот искривился, словно мальчик не знал, что сказать.

– Когда ты пришел из школы, мама была дома, – продолжал Эрик.

Мальчик кивнул.

– Почему? Ты знаешь почему? Из-за того, что у Лисы температура?

Мальчик кивнул и облизал губы.

– Что ты делаешь, придя из школы?

Мальчик что-то прошептал.

– Не слышу, – сказал Эрик. – Скажи, чтобы я услышал.

Губы мальчика дрогнули, и Эрик наклонился к нему.

– Как огонь, совсем как огонь, – пробормотал Юсеф. – Я хочу зажмуриться, иду на кухню, но не могу войти. Между стульями трещит, красный огонь горит на полу.

– Откуда этот огонь? – спросил Эрик.

– Не помню. Перед этим что-то было…

Он снова замолчал.

– Вернемся немного назад, до того, как кухня загорелась, – сказал Эрик.

– Там кто-то есть, – проговорил мальчик. – Я слышу, как кто-то стучит в дверь.

– Входную дверь?

– Не знаю.

Лицо мальчика вдруг напряглось, он беспокойно застонал, нижние зубы обнажились в странной гримасе.

– Тебе ничто не угрожает, – сказал Эрик. – Юсеф, тебе ничто не угрожает, здесь ты в безопасности. Ты спокоен, тебя ничто не тревожит. Ты только смотришь на то, что происходит. Ты не там, ты смотришь на события издалека, это совсем не опасно.

– Голубые ноги, – прошептал мальчик.

– Что?

– Стучат в дверь, – пробормотал мальчик. – Я открываю, но там никого нет, я никого не вижу. А стук продолжается. Кто-то дразнит меня.

Раненый задышал быстрее, живот вздымался неровно.

– Что происходит теперь? – спросил Эрик.

– Я иду на кухню и хочу сделать бутерброд.

– Ты ешь бутерброд?

– Опять застучали, звук идет из комнаты Лисы. Дверь приоткрыта, я вижу, что у нее горит лампа. Я осторожно поддеваю дверь ножом и заглядываю в комнату. На Лисе очки, она зажмурилась и пыхтит. У нее белое лицо. Руки и ноги свело. Она выгибает голову назад, так что шея напрягается, и колотит ногами по спинке кровати. Колотит все сильнее и сильнее. Я говорю ей “прекрати”, но она стучит еще сильнее. Я кричу на нее, нож начинает резать, мама прибегает и тянет меня прочь, я поворачиваюсь, нож выскальзывает, у меня внутри все бурлит, я приношу новые ножи, я боюсь перестать, надо продолжать, останавливаться нельзя, мама ползет через кухню, пол весь красный, нужно попробовать ножи на всем, на себе, на мебели, стенах, я режу и рублю, я устал и ложусь на пол. Я не знаю, что случилось, у меня внутри болит, мне хочется пить, я не могу пошевелиться.