– Но ведь я тоже понапрасну не нападаю, – парировала Эмоболь, возбуждённо сворачиваясь кольцами, – я уже издалека чую, как жертва перестаёт принимать реальную действительность, как у неё искажается восприятие мира и окружающих существ, как питает она необоснованные ожидания в их адрес. Как не получив в ответ ожидаемого, начинает страдать. Затем эти страдания выливаются в подавленность, апатию, тревогу, беспокойство, тоску. А для меня это уже слишком явственный знак – и тогда я устремляюсь к своей жертве.

– Послушай, сестра! Ведь мы с тобой благородных кровей. Всё-таки мы должны сначала предупреждать о наших намерениях – жертва должна получить сообщение. И уж если к нам не прислушиваются, тогда уж можно пускать в ход зубы и яд. Мы должны быть на виду, но в случае, если конфликт неизбежен, у жертвы есть шанс спастись, приняв противоядие. Таков порядок! – покровительственно заявила Физиболь. – А твои методы, дорогая моя, более чем отвратительны. Они низки и не достойны нашего высоконравственного воспитания.

– Не хочешь ли ты сказать, сестра, что считаешь себя очень благовоспитанной и презираешь то, что другим приносит удовольствие? – зашипела Эмоболь, двойным стилетом выбрасывая розоватый язык.

От возмущения и ярости по её длинному тонкому телу прошли конвульсии, она свилась в пружину и уже была готова броситься.

– Да. И считаю твои причуды слишком патологичными, можно даже сказать – маниакальными, – надменным, поучительным тоном прошипела в ответ старшая сестра.

Вертикальные узкие зрачки в горящих ненавистью глазах младшей сестры ещё больше сузились, став похожими на два подрагивающих нерва. Мышцы её резко активизировались и напряглись до максимума. Её пасть с двумя рядами тонких и острых зубов раскрылась в тот самый момент, когда она совершила молниеносный бросок. Физиболь, несмотря на кажущуюся грузность, обладала не меньшей реакцией и мгновенно отскочила в сторону. Эмоболь промахнулась – её зубы вонзились в горячий песок. Старшая сестра поняв, что разыгрывается смертельная схватка, контратаковала, резко бросившись на Эмоболь. В мгновение ока она прокусила ей голову своими острыми клыками, а потом проглотила её.

После чего она затихла, успокоилась и задремала, пригревшись на солнце. Но через некоторое время она впервые почувствовала тяжесть в области сердца и жжение внутри. Затем начались неприятные ощущения в области желудка и кишечника, резь и нытьё в позвоночнике, тошнота. Физиболь, не находя себе места и обезумев от боли, рассвирепела. От злости она была готова обрушиться на кого угодно. Она схватила зубами чей-то мелькавший впереди хвост и со всей ненавистью начала терзать и заглатывать его.

В тот же момент она вдруг ощутила, как кто-то вцепился в её хвост и начал пожирать её.

Орудие сотворения

Геон Ричовски всегда был не таким, как все. С самого детства он был замкнутым ребёнком, не желающим идти на контакт с окружающими его людьми. Мама Геона первой обратила внимание на то, что сын игнорирует все её ласки и заигрывания. Он словно никого не слышал и никого не видел, хотя детский врач, осматривая его, признал, что органы чувств у него в порядке и рефлексы его работают правильно. Геон рос невероятно застенчивым, некоммуникабельным мальчиком, с большим трудом произнося те немногие базовые слова, которые его просили повторять родители, но зато увлечённо разговаривал на своём, только ему понятном языке с невидимыми персонажами. Игрушки его не интересовали, но зато он очень внимательно пролистывал каждую детскую книгу, которую давали ему родители, и затем он раздирал её в клочья, смеялся и просил новую.