Слева от меня сидел Руслан. Ему отчим вверил заботу о «неудобной» падчерице. Бывший то и дело косился на меня, я не могла уйти и терпела, делая вид, что разглядывание гостей и еды – невероятно увлекательное занятие. И все же, я понимала, что поговорить с Русланом рано или поздно придется, если моя семья не решит покинуть похороны пораньше. Рассчитывать на это не приходилось, вначале Сергей метался между гостями, а потом в дом вошел отец Светы. После громких сочувственных речей большинство мужчин удалились.

Мать Светы осталась у пожилой женщины, та, судя по всему, хозяйка дома и жена почившего. Света же села напротив меня. И вновь нас что-то разделяло. В этот раз широкий стол. Подруга не плакала, ни с кем не общалась. Мы периодически переглядывались. Она смотрела то на меня, то на Руслана. Он изредка что-то жевал.

Ощущение, что не от голода, а от скуки. Видимо, он так же не мог уйти. Хотя я не совсем понимала почему. Света хоть выглядела убитой. Причина ее нахождения здесь ясна. Она скорбела. По крайней мере, производила такое впечатление.

Медленно гости опустошали блюда. Разговоры из аккуратных перешептываний становились живее и веселее. Мне не терпелось нормально поесть. Феликс заскучал после того, как разобрался с ближайшими сладостями. Он дергал мать. Она ни к чему так и не притронулась. Сидела с идеально ровной спиной и озиралась настороженно, словно птичку в клетку к хищникам подсадили.

Становилось слишком уж скучно и неудобно. Света не предпринимала попыток пересечь расстояние между нами, а я хоть и хотела ее поддержать, но не решалась попросить Руслана о помощи. Кого угодно, но не его. Но кто угодно, не подворачивался, а время шло.

Поэтому я обрадовалась и возвращению Сергея. По его жесткому взгляду я поняла, что улыбаться не стоило. Отчим подошел к матери, они перебросились парой слов, и он вновь покинул столовую. Мать встала и обратилась к Руслану:

– Поможешь?

Она не взглянула на меня, сразу покатила коляску от стола. Я неловко мяла плед, меня никто ни о чем не спрашивал, просто катили куда вздумается, не удосужившись даже объяснить зачем. Это злило. В итоге со Светой поговорить не удалось. Она едва заметно помахала мне, из-за стола не вышла.

Я испытывала неловкость, когда отчиму пришлось пересаживать меня из кресла в машину, но сейчас те чувства казались поблекшими на фоне того, что его сменил Руслан. Он усадил меня на заднее сиденье автомобиля и убрал коляску, сам сел на переднее. Мать за руль. Феликс ко мне. Как только мы тронулись, брат схватился за спинку маминого кресла и выпалил:

– Кто умер-то?!

Я хотела одернуть Феликса, но Руслан ответил:

– Дед.

– Чей?!

– Мой.

– У тебя был дед? – вновь спросил Феликс и нахмурился. – Я понимаю, что у твоих родителей есть родители, но вот я своих дедов никогда не видел. Думаю, если бы один из них умер, мы бы не стали праздновать.

– Мы и не праздновали, – грубо вмешалась мать. – Это похороны.

Неожиданно. На Феликса она редко ругалась.

– Но никто не плакал, – продолжал брат. – Только Света расстроилась.

Руслан фыркнул. Мамину реакцию в виде поджатых губ, я наблюдала через зеркало.

– Света – нытик, – ответил Руслан.

Я сложила руки на груди и отвернулась к окну. Мы выехали на трассу.

– Зачем ты обзываешь сестру? – негодующе выдал Феликс. – Если уж и говоришь гадости, то говори ей в лицо. За спиной сплетничают трусы.

Я не сдержала улыбки. Руслан посмеялся:

– И как часто ты Але гадости говоришь?

Феликс сжался:

– Не хватает ей гадостей, по-твоему?

Прозвучало серьезно. В автомобиле мгновенно повисло молчание. Всю дорогу до дома я обдумывала услышанное. Не меня ли он имел в виду, когда говорил про россказни за спиной? Грустно, что младшему брату приходилось выслушивать что-то подобное. Здорово быть поводом для гордости, а не для сплетен. Жаль, что я не способна изменить себя и стать обычной.