Собственная циничность меня бы поразила, но я к ней давно привыкла. Быть плохим человеком гораздо проще, когда нет свидетелей. Как и быть хорошим, не зная о последствиях подвигов. Но я знала цену геройству и больше не желала ее платить. Хватило с меня.

Я медленно двигалась за козлом и его жертвой. Тень мелькала следом за ними. Видимо, прячущийся наблюдал за происходящим. Иначе я не могу объяснить, зачем кто-то шел за этими двумя. Я волновалась, что это мой друг, знакомый, зверек (?) Как его назвать-то?! Острозубый? Я остановилась на последнем варианте.

Мы долго шли. Девушка стихла. Наверняка отключилась. Еще бы. Столько сил потратила на сопротивление, а козел и внимания не обратил. Я старалась не смотреть на девушку. С каждым новым шагом она получала новые ссадины, в лучшем случае, а в худшем – серьезные травмы. Козел мог бы закинуть ее на плечо или понести на руках, но он продолжал волочить ее по земле.

Уверенность, что та жива, таяла. Я могла быть на ее месте. Нельзя выходить, нельзя показываться. Нужно держаться леса. Он спасение. Страшный и опасный. В нем водятся хищники. Но те пугали всех. И людей в масках в том числе. Так однажды сказал отец. Он просил держаться подальше от людей в масках и никогда не нападать на них. Отец мне снился здесь раньше. Давно. Еще до своей смерти.

Пока я здесь, то помню наши совместные сны.

Странной компанией, где неизвестно кто хищник, а кто – добыча, мы добрались до холмов. Туда мне ход закрыт. Я прижалась к крайнему дереву. Отсюда открывался вид на мрачный рельеф. Трава лежала словно мертвая. Но я знала, она всегда такая. Здесь ничего не менялось. Всегда одно и то же. Новое вносят только обитатели и движение леса. Но в сути все оставалось тем же.

Далеко козел не ушел. Вблизи леса складывали поленья. Плохо. Такое случалось однажды и закончилось кошмаром. Отец предупреждал не ходить к холмам. Но иногда обитатели холмов покидали свои территории. И в последнюю пару месяцев они делали это слишком часто.

Сейчас же разложенные по полю ветки значили наступление ада. Я невольно попятилась и нервно осмотрелась, ища среди деревьев тень. Но никого не было. Меня обдало жаром, а затем стало холодно. Я прикрыла глаза. В мозгу вспыхивали воспоминания последнего огня, разведенного здесь.

Мне было двенадцать. До этого дня я слушала советы отца. Но он умер. Я чувствовала правду в его словах, ощущала себя ребенком, заблудившимся в лесу, и слушалась старших. Но в ту ночь я не осталась безучастной. Даже у меня был предел, где кончалось желание сохранить жизнь и появилось желание прекратить страдания. Пусть и чужие.

Хуже, чем смерть, может быть только мучительная смерть.

В тот раз люди в масках и плащах охотились. Я осознала это, только когда повзрослела. В ту ночь я просто удивилась появлению в лесу толпы с факелами. Ни один кошмар раньше не сопровождался огнем. Было так непривычно его видеть, что я, подгоняемая любопытством, следовала за светом, словно мотылек летел на погибель.

И в тот день я увидела ее. Женщину с черными длинными волосами, касавшимися икр. Черные глаза. Одета в тряпье. Ноги босые. Она походила на меня больше, чем родная мать. Точнее, я на нее. Я так удивилась, что не могла оставить ее одну с этими животными. А они ее ловили. Гнали, как зверя. А я бежала следом, никем не замеченная. Их поглотил азарт охоты, а женщину – желание спастись?

Что бы ни подгоняло их всех, они перемещались невероятно быстро. Я ориентировалась по мерцающим огням. А потом услышала вой. Отчего-то подумала, что это не вызов, а предупреждение. Только вот заботились явно не обо мне или той женщине. Люди в плащах бросились врассыпную. В панике, совсем рядом, пробежал один из них, но не обратил на меня внимания.