Денисова. Пойдемте, как журавли, потанцуем, а после поженимся?

Кобова. Необдуманные слова. Меня бы ими в переписку не вовлекли. Не то что… хммм… написанное им. «Журавли перед свадьбой танцуют! Но какая у журавлей свадьба? Кто к ним придет, кто принесет покурить или выпить, свадьба у них дрянная, а о нашей свадьбе я и не помышляю, но бутылочку бы с тобой раздавил, да и травки бы покурил. Сочтешь возможным отнестись положительно – уведоми». Я сочла.

Петрялова. И у вас завязались отношения.

Кобова. Не безжизненные. В нашем обмене посланиями на чувственности мы не акцентировались – мы ступенчато взбирались на пригорок, откуда на мир смотрится беспечально. Затаскивали на него кресла и вглядывались, растет ли вокруг них ежовник, продолжаются ли победные гуляния откопавших свои головы страусов: как и о журавлях, о страусах он написал. Мозги у этого порнографа не птичьи!

Жмудина. С женщинами, что на наркоманок не смахивают, он общался попроще.

Борянкина. «Пишу вам с надеждой на скорое взаимное счастье…».

Петрялова. «При вашем отказе устремиться ко мне навстречу моя душа будет стремиться испариться…».

Кобова. «Со следующей пенсии по инвалидности я куплю тебе дыню!».

Петрялова. Он тебе расписал, что он инвалид?

Кобова. Из младшей ветви династии Пресненских Шизов. Вместилище серого вещества он от распада не спас, но пробоины и искривления под себя приспособил. На нос спящей кавказской овчарки вы бы ногу поставили?

Петрялова. Мы наше состояние контролируем.

Борянкина. Мне такая овчарка, чтобы она спала, не попадалась. Спящей ее только в собственном доме застанешь.

Жмудина. Можно и за забором участка, на который тебя не приглашали. Он же не своей овчарке на нос наступил?

Борянкина. Спросонья и своя бы тяпнула.

Кобова. За ним метнулась принадлежащая не ему. Она жила у девушки, пригласившей его к ней на дачу и вытолкавшей во двор, поскольку он к ней приставал, а она была еще не готова. Когда он влетел к ней в дом, девушка из его рассказа узнала, что на него набросилась ее кавказская овчарка. Девушка испытала к нему сочувствие, и для них настала пора любви.

Жмудина. Он откровенно тебе сказал, что сношается с какими-то дачными девушками и после этого позвал тебя на свидание?

Кобова. А позвавший вас говорил, что с девушками до вас он ни разу?

Борянкина. Всех нас звал один и тот же. Коварный перевертыш! Войди он к нам, я бы с ним пообщалась, как с моим бывшим мужем. Жестоко мною избитым.

Петрялова. За шашни на стороне?

Борянкина. Против него меня его болезненная утомляемость на работе настроила. Из-за нее он и защищаться нормально не мог. Прикрыть голову сил не оставалось, куда уж супружеские обязанности исполнять. Погнался за деньгами и полностью рассыпался. Постанывающим трупом около меня лежал и долежался.

Жмудина. Деньги-то в семью приносил?

Борянкина. Новая шуба на каждый зимний сезон у меня появлялась. Но при всем нашем достатке я почему-то казалась себе пустой пивной банкой, по пустыне катящейся.

Денисова. Банку катит ветер.

Борянкина. Вместо моего супруга ветер своим мужским естеством меня не наполнит! Ветер, он так, на подтанцовке.

Петрялова. «Не потанцую перед сексом – в необходимой кондиции не буду!». Мой парень кричал.

Денисова. Танцы он подразумевая медленные?

Петрялова. Двигался он небыстро, но раскачивался буйно – руки перед собою выбрасывая. Чтобы мной овладеть, ему непременно полагалось боксером себя почувствовать. Меня, забившуюся под одеяло, его кулаки не доставали, и на том благодарю. Только бы еще лосенка целовать не принуждал…

Кобова. Я лосенка никому не целовала.