Глухов. Любовь – галера. Любовь – каторга. Я любил, с фанатичным упорством ее любил, всецело! Мою безалаберную девочку это ни к чему не обязывало. Она жила, как жила – с вечеринками, подружками, да и мужиков не избегала… а для меня альтернативы ей не было. Влюбившись в нее в восемнадцать лет, к девятнадцати я в любви к ней укрепился, и когда она не возражала со мной пересечься, тыкался в нее губами, твердил, что на мои поцелуи ей бы следовало отвечать, она смотрела на меня невозмутимо. Для меня во всей Вселенной существовала только она, а для Мариночки наша Вселенная до размеров меня не сжалась. Мне составляли конкуренцию машины, мода, сессии, круизы… по странам Скандинавии она в него уплыла. Ее увозил теплоход, ну а я мысленно греб за ней на галере моей любви… параллельно с греблей и уму-разуму набирался. Чувства оказали на мозг стимулирующее воздействие, и он постановил, что он с ними справится. Спустя несколько месяцев он меня от нее освободил.

Валюжный. После Марины ты его ни к кому так и не адаптировал?

Глухов. Дальше бесчувственного секса он меня не пускает. За что я на него не в обиде.

Малышев. Дело твое.

Валюжный. Под каблуком высокого безответного чувства он свое отвалялся. Ощущение любви – процесс, конечно, солнечный, но на солнце пятна.

Лукинский. Пятна на солнце разглядел еще Галилей.

Валюжный. С его именем на устах мы на женщин и приляжем.

Действие третье.

Разглядывая фотографии мужчин или ровным счетом ничего не делая, женщины на двухъярусных кроватях сидят по одиночке и попарно.

Жмудина. У этого подбородок легковат.

Борянкина. Ты склонна к мужчинам с квадратными?

Жмудина. Таким я располагала. «Подвинь ножку, а не то я тебе ее отдавлю». Присаживаясь на постель, он сказал.

Петрялова. Любовью собирались заняться?

Жмудина. Рядом со мной он прилег. И пробормотал, что сейчас бы он съел ежик величиной с голову. Ну котлету с рисом. И какой путь мне было избрать? Встать и идти готовить?

Петрялова. У любой женщина собственная линия поведения. Я, скрывать не буду, заявила бы ему, что сначала секс, а потом ежики.

Жмудина. И он бы потянул руку к твоей ноге.

Петрялова. К моей ножке. И хорошо, пусть он ее трогает и заводится, ласкать ногу – это же не всем весом на нее садиться, это чувственно и….

Жмудина. Он бы решал задачу иного порядка: не тебя распалить, а себя накормить. Он бы тебе сказал, что ногу он тебе сожмет и кровь к ступне не пойдет, готовь еду или страдай!

Денисова. Ваши сердца бились не в унисон.

Жмудина. Что понятно тебе, и для меня не за семью печатями. Совместно с ним жила, хозяйство вела и не могла избавиться от ощущения, что петля затягивается… сейчас это уже история.

Борянкина. Да…

Жмудина. Его уход к другой женщине поставил меня в тупик.

Борянкина. Тебе казалось, что ты от этого выиграешь, но ты проиграла?

Жмудина. Мой жалобный вой соседи не слышали. Повстречав меня, спрашивали, что же же у меня все-таки стряслось, и я говорила, что одиночество на меня не давит. Выражение моего лица утверждало обратное. Если бы мне кто-нибудь на это указал, я бы сказала, что это его частное мнение.

Кобова. Помилосердствуйте! У меня пропал к примитиву всякий интерес, и при мне вы об одиночестве не долдоньте – беседам о нем я буду противиться. Снова о нем разговоритесь, прерву не раздумывая! Ох, одиночество! Тяжелый период в личной жизни! Но ко мне не применительно. Я над всем этим без снижения летаю!

Борянкина. А зачем ты разместила анкету на сайте знакомств? Не мужика, скажешь, искала?

Кобова. Меня вбила туда моя товарка по принятию препаратов, что законом запрещены. Без учета моей позиции! Она это сделала, и я стала туда заходить и смотреть, кто же мне пишет. Мозговых недоносков я отметала, а оригиналам начала отвечать. О брачных танцах журавлей мне небанально написали…