«Это чем же я не вышла!? И кто меня забраковал?!»

Ректор повернулся ко мне лицом, краснея, как рак. Было видно, что мужчине неприятна ситуация в целом, но он был вынужден гнуть своё. Видимо, забраковавший меня имел "широкую спину" или "мохнатую лапу", как любят поговаривать о папенькиных сынках в народе.

– Всё так, Филиппа Станиславовна. Вы прекрасны… – ректор набрал в грудь побольше воздуха, будто собираясь прыгнуть в пропасть. – Ваш запах неприятен моим студентам.

Казалось, удивляться ещё больше просто невозможно, но я поразила свои возможности. У меня даже уши «отъехали» к затылку, пока я ловила нижнюю челюсть.

– Что? Запах? И чем же он не такой? И вообще… Вы что? Издеваетесь надо мной?

Ректор поморщился и снова, едва слышно сотрясая воздух, прошептал:

– Знал, что прямой ответ будет излишним. Какого чёрта это начал?! Да и запах сегодня другой… Долбанные детишечки! – Ректор зажмурился на секунду, а потом посмотрел на меня тяжёлым придавливающим все мои возмущения в зародыше взглядом. – Давайте сойдёмся на простом – вы нам не подходите, Филиппа Станиславовна. – Роман Григорьевич кивнул сам себе и прошёлся к столу, чтобы взять папку с моим личным делом в руки. – Простите…

Тут-то произошло это. В народе его называют «ЧУДО»!

В дверь ректора сначала настойчиво постучали, а потом ворвались без разрешения.

Нина Михайловна озарила кабинет своей искренней улыбкой. За её спиной педсостав вытянулся, как по команде.

– Роман Григорьевич, простите. Непредвиденные обстоятельства. Филипушка, солнце, а покажи свой листочек.

– Какой листочек?

– Со жребием, детонька. Мы удивительным образом крестик потеряли.

Так, незаметно для нас дружный коллектив пробрался в кабинет ректора, застыв за моей спиной с любопытными взглядами.

– Крестик… – прошептала я едва слышно.

Преподаватель высшей математики подобрался ближе, шумно вздохнул и уставился с изумлением на ректора.

Понять эти переглядывания на трезвую голову было невозможно. Да и не до того мне было.

Я разжала кулак, расправила пальчиками листок и с удивлением уставилась на чёрный крест, нарисованный карандашом.

Коллектив со смехом синхронно выдохнул.

– Ну вот! У нас есть победитель!

– Ёлкой будет Филиппа!

– Филиппа, мои соболезнования.

– Как знала! Для себя наряд делала!

– Слава Богу, в этом году не мне следить за этими оторвами!

– Ура! Я надену нормальное платье!

Народ ликовал, мешая мне услышать, что математик говорит ректору.

Роман Григорьевич кивнул собеседнику и посмотрел на меня, поднимая руку.

Все разом умолкли.

– Хорошо. Нам всем нужно время на размышления. Предлагаю отложить наш разговор на потом, Филиппа Станиславовна. Встретимся в новом семестре и уже там всё решим. Негоже портить праздник. Всем обещаю повышенную премию, а нашей очаровательной преподавательнице культурологии ещё и тринадцатую зарплату за её новую роль праздничной Ёлочки.

Мужчины переглянулись и дёргано улыбнулись.

Хотелось кинуть этим жребием в ректора и гордо топнуть ножкой, ведь понимала, что отсрочка – всего лишь отсрочка. Ректор просто не хочет портить настроение своим сотрудникам, из списка которых меня почти вычеркнули. Но сдержалась. Порывистые глупые демонстрации эмоций – это не про меня, как бы сильно они не одолевали.

Я лишь кивнула и покинула ректорат в живом потоке коллег, которые заполошно дёрнули на выход, услышав звонок на первый урок.

3. Глава 3. Странности усугубляются

Преподаватели закрытого ВУЗа разошлись во все стороны сразу, как только ректорат остался за нашими спинами, и основная масса учителей высыпала в коридор.

На лестнице я вспомнила, что сумки у меня как не было, так и нет. Бежать в машину и проверять в единственно-возможном месте, где я могла её оставить, времени совсем не осталось.