– Тем, кто нравится, цветы да подарки носят, а не пугают и в траву валят, – смущённо произнесла она.

Богдан ответил коротким смешком. Он сорвал росший поблизости одуванчик и воткнул его в волосы девицы. Он аккуратно поправил ей пряди, чтобы цветок держался, а от его прикосновений, простых, но одновременно откровенных, по телу Яры прошла волна незнакомого удовольствия. Она сглотнула и еле сдержала рваный выдох.

И без бабушки она догадывалась, что на языке цветов означает одуванчик: это солнце, свет и счастье.

– Цветы – вот, – Богдан убрал руки и прищуренным, как у мурчащего кота, взглядом оценил свою работу. – Что-то не сильно ты сопротивлялась, когда я тебя в траву повалил.

– Я толкнула тебя! – возразила Яра.

– Пару раз?

– Пару раз, – пришлось признать ей. – А ты не поддался, и я была растеряна.

– А сейчас?

– Что – сейчас?

Короткий миг – и Богдан оказался в пяди от девицы. Он подхватил её за талию и уложил на траву, нависая сверху. Он действовал быстро, как удар молнии, как дикий зверь, – но опасности она не чувствовала. Тёплое дыхание, ласковый голос и знакомый запах околдовывали её, заставляя позабыть о приличиях и угрозах.

– Сейчас что делать будешь? – прошептал он ей на ухо.

Яра точно знала, чего делать не будет: отталкивать его. Должна была, но не хотела, да и не решилась бы дотронуться до вжавшего её в землю голого тела, словно кожа пойдёт трещиной, если к ней прикоснуться. Зато Богдан не боялся. Он медленно провёл пальцами от девичьей ладони к запястью, и вслед по этой тропе, несмотря на его горячие руки, шли мурашки, будто он проходился по коже тающей льдинкой. Он склонился так близко, что Яра коснулась его ресниц своими. Она тут же закрыла глаза и ощутила на губах невесомый поцелуй, словно бабочка задела её крыльями. Хотелось, чтобы это новое ощущение повторилось, и Богдан, расслышав невысказанное желание сквозь пелену мыслей, снова прижался к ней губами – на этот раз дольше, смелее, откровеннее с каждым мигом.

Яра обвила руками его шею, притягивая к себе. Пусть она поступала поспешно и неправильно, отдавая любовь человеку, которого знала лишь пару седмиц, но лучше подарить первый поцелуй Богдану, чем Остапу, чьи ратники следовали за ней по пятам. Лучше трепетать от случайного взгляда и ловить насмешливую улыбку, утопать в чувственных объятиях и терять голову от лёгких прикосновений…

Она отвечала на поцелуи неумело, но так, как подсказывала душа. Вторила движениям губ Богдана, позволяя вести её, словно в танце. Каждое ощущение было для неё ново: и разгорячённое дыхание, и прикусывание губ, и сплетение языков. Девчонкой она с дружками подглядывала за уединённым милованием взрослых, морщась и хихикая от вида слюнявых поцелуев и бесстыдных объятий. Сейчас же – наслаждалась ими. Грудь сдавило от нехватки воздуха, но не из-за навалившегося мужского тела, а из-за чувств, которые бурным течением реки погребли Яру под собой.

Мускулы Богдана напрягались под её пальцами, пока она проводила рукой по его плечам, загорелая кожа казалась мягкой, как листья фиалки. Он реагировал на её прикосновения так же, как и она на его; прижимал к себе, желал быть ближе, хотел ощущать каждую пядь её тела. Его ладонь с талии переместилась выше, от груди к шее, а кожа девицы вскипала под рубахой и сарафаном вслед за его прикосновениями. Богдан приподнял Яре подбородок и впился поцелуем в шею. Сердце тут же вспыхнуло, как от подкинутых в костёр поленьев. Нега растекалась по всему телу, девица была не в силах справиться с эмоциями, её бросало то в дрожь, то в жар.

Сколько так прошло времени? Несколько мгновений, лучин или часов? Яра не смогла бы ответить, вместо слов с её губ срывалось лишь рваное дыхание, готовое вот-вот перетечь в сладкие стоны. Но всё закончилось со звуком чужих шагов. Богдан неохотно остановил поцелуи и усадил девицу рядом, смахивая с её волос мелкие травинки.