– Чего скучаешь, голубка? Иди-ка спать. – Дедушка тоже вышел наружу. – Привезти тебе чего с базара? У нас, чай, не ваша велиградская ярмарка, но платки да ленты продаются.

Яра помотала головой. Денег у стариков водилось немного, и как бы ни хотелось ей похвастаться обновкой, особенно перед Богданом, злоупотреблять гостеприимством она не желала. Наоборот, помогала чем могла. Как раз на завтрашний день бабушка наказала ей много работы: сами они с дедом раз в пару седмиц уезжали на базар, и Яре предстояло остаться одной на хозяйстве.

Наутро девица проводила стариков. Скрываясь за деревьями, она проследила, как дедушка с бабушкой сели в телегу и вместе с другими туманчанами1 поехали в ближайший град. Девица принялась хлопотать: и прибраться надо было, и огород полить, и новую похлёбку сварить, и яблоки собрать… Яра трудилась без устали, не замечая, как утекают лучины. До последнего задания она добралась, лишь когда солнце вышло из зенита и тени вновь принялись растягиваться на земле. Девица притащила в сад вёдра и, устроившись в траве посреди цветов, принялась собирать упавшие яблоки. Гнилые и червивые – в одну бадейку, мятые – во вторую, свежие – в третью. За работой Яра и перекусить успела. Мякоть таяла на языке, солнце пригревало, день был спокойным и уютным.

– Ну здравствуй, девица.

Она вздрогнула, тут же прекратив хрустеть яблоком. Сердце предательски заколотилось, хотя Яра узнала голос и понимала, что её снова подловил сосед. Она проглотила чуть не застрявший в горле кусочек яблока и обернулась к Богдану. И снова его взор, чуть насмешливый и в то же время пристальный, прошёлся по девице. Она сдвинула брови – нельзя же так пугать!

– Что, снова со страху из кустов выпрыгнешь да в избу сбежишь? – потешался сосед.

Захотелось проучить его за грубость.

– А ты не голоси, как петух по утрам, я и не буду пугаться, – не осталась в долгу Яра.

– Да ты ж прячешься в траве, как цветок в утренней росе, и не слышишь ничего вокруг, – расхохотался Богдан.

Девица тоже слегка подняла уголки губ: ей понравилось, что молодец не обиделся на резкие слова, но и менять гнев на милость она не спешила. Пусть будет с ней аккуратнее, с наглецами только на их языке и разговаривать. Неспроста он подошёл к Яре именно тогда, когда она осталась без надзора стариков, подкрался, а после испугал громким голосом, как шкодливый мальчишка, что дёргает понравившуюся девчонку за косу да закидывает её снежками, чтобы привлечь внимание.

– Что, яблочком не угостишь, соседка?

Яра усмехнулась: участок Богдана был засажен яблонями погуще, чем стариковский. Не угоститься молодец хотел, а пообщаться. Но девицу смущал его излишне прямой взгляд и лихой нрав, не совпадающий с дедушкиным описанием доброго соседа, потому она поскорее кинула Богдану яблоко и вернулась к своему занятию. Гнилые – в одно ведро, мятые – во второе… Яра не оглядывалась, но потихоньку подслушивала за молодцем. Он недолго похрустел яблоком, а после всё стихло. Ушёл ли? Или так и стоит на границе участков, за кустами? Посматривает ли на неё?

Шагов она не слышала, пришлось обернуться. Богдан стоял на том же месте, скрестив руки на груди и прислонившись к дереву, будто и не было у него других дел, кроме как докучать юной соседке. Он нахально улыбнулся, когда их взгляды скрестились. Щёки Яры тут же вспыхнули, как яблоко в её ладони. Не для того она от одного наглеца сбежала, чтобы к другому попасть.

– Что, ещё угостить? – спросила девица и резко кинула в Богдана яблоко.

Он успел уклониться, плод с хрустом врезался в дерево позади него. Сосед хмыкнул. Яра тоже: чем он ей ответит, новой порцией хлёстких слов? Но вместо задорной перепалки Богдан враз перепрыгнул через кусты, обозначающие границу, и оказался на участке Яры. Она, обомлев, попятилась. И мгновения не прошло, как он повалил девицу в траву. Проказа и желание проучить вышли ей боком, и она не понимала, чего ожидать от Богдана. Она попыталась толкнуть его в грудь, но он перехватил руки. Ни самой высвободиться, ни на помощь позвать; закричишь – так сбегутся туманчане, прознают, что она в стариковском доме от ратников прячется. Яра ощутила себя так же, как в лесу с волком, прижатая к дереву. Такие же бессилие и безвыходность, разве что сейчас враг был известен.