– Свои не рискую читать, – сказал, улыбаясь, Михаил, – но люблю творчество Лермонтова, могу декламировать бесконечно. А друзья пусть вас ублажают собственными творениями.

– И я люблю творчество Лермонтова, – подхватила Джульетта. – О Кавказе, по-моему, лучше никто и не написал.

– Ты – максималистка, дочка, зачем обижать новых друзей? Поэзия, как и любое творчество, сугубо индивидуальное дело. Думаю, всем места хватит на Парнасе, а мы, согласно признанию Пушкина, «живём на склонах оного, у горы Бештау».

– Простите, – покраснела Джульетта, – не хотела никого обидеть, с Лермонтовым я ощущаю словно некую мистическую связь, мне близка его поэзия как никакая другая…

Михаил побледнел. Андрей, заметив это, наклонился к нему и спросил шёпотом:

– С тобой все в порядке?

– Да, Андрюша. – И, обращаясь к девушке, промолвил уже громко, – мистика какая-то, мы с Джули, можно я вас буду так называть? – обратился он к девушке, – оказывается, очень схожи во вкусах…

Дальше разговор не клеился. Инициативу подхватил Станислав, он затронул любимую тему о том, что в наше время люди всё меньше читают, особенно молодое поколение.

Андрей поморщился, заметив ему, что дамам это может быть не интересно.

Михаил просто начал читать стихи. Прежде объявил, что ему вспомнился Байрон. Еще сказал, что будет читать на языке оригинала. Стихи о любви он прочел чувственно и энергично, потом в переводе:

Ты плачешь3– светятся слезой

Ресницы синих глаз.

Фиалка, полная росой,

Роняет свой алмаз.

Ты улыбнулась – пред тобой

Сапфира блеск погас:

Его затмил огонь живой,

Сиянье синих глаз. 

Вечерних облаков кайма

Хранит свой нежный цвет,

Когда весь мир объяла тьма

И солнца в небе нет.

Так в глубину душевных туч

Твой проникает взгляд:

Пускай погас последний луч –

В душе горит закат. 

Вдруг перешёл на немецкий, стал декламировать Гёте:

Помню, как она глядела…4

Помню губы, руки, грудь –

Сердце помнит –

помнит тело

Не забыть.

И не вернуть.

Но она была, была!

Да, была! Все это было:

Мимоходом обняла –

И всю жизнь переменила.

Читал наизусть шутя, легко, войдя, что называется, в раж. Друзья слушали и удивлялись.

Им не находилось места в этом блистательном монологе. Под конец Михаил прочитал своё стихотворение о Кавказе, разумеется, сказав, что это всем известные стихи Лермонтова.

– Вы так образованы, столь углублённо знаете литературу, языки, но в жизненных вопросах, по-моему, немного теряетесь, – осторожно заметила Елизавета Романовна. – Кто вы по профессии?

Михаил смутился, он не ожидал этого вопроса. Видя его замешательство, Андрей поспешил на помощь:

– Миша – гуманитарий, он сейчас в творческом поиске. Служил офицером, но комиссован. Здоровье поправляет у нас на водах, как Пушкин и Лермонтов в их бытность.

– Да, и еще я ищу работу. Думаю, обосноваться на Кавказе, пойти на преподавательскую или переводческую работу.

Знаю четыре языка, могу преподавать историю, литературу.

А вы, Джули, чем занимаетесь? – полюбопытствовал Михаил.

– Я только окончила медицинский институт. Буду лечить детишек.

Михаил с удовлетворением отметил про себя, что и это известие ему по душе, а вслух произнес:

– Прекрасно! Я счастлив, сегодня у меня удачный, можно сказать, судьбоносный день.

Станислав и Андрей переглянулись. Необычное его поведение, это проявление стихотворной страсти! Такого за ним все это время не наблюдалось, неужели их новый друг влюбился?

Это с одной стороны радовало, но и тревожило: новый зигзаг фортуны, что из этого выйдет? Хотя в этом не чувствовалось пока ничего плохого.

Время в кафе пролетело незаметно. Пора уходить. Андрей со Стасом замешкались, Елизавета Романовна отошла к зеркалу, Михаил и Джули вместе вышли из кафе.