Кассиус даже не заметил первых колечек дыма, которые начали подниматься от ковровой дорожки в шаге от плевательницы.

Заметив что-то черное и блестящее, поспешно прячущееся в тонкий чехол матраца, который дала ему Сэл, Ноубл решил, что на полу будет безопаснее. Сняв с себя сапоги и вытащив из-под ремня рубашку, он развернул свою скатку с постельными принадлежностями, растянулся на ней и, подложив руки под голову, уставился в потолок. Уже перевалило за полночь, но будь он проклят, если сможет заснуть.

Это Венис виновата. Она, ее большие серые глаза и растерянное, короткое «Кто вы?». Очевидно, она выделила ему столько же места в своей памяти, сколько собаке дворецкого, – другими словами, никакого. Повернувшись на бок, Ноубл ударил подушку, которой ему служила туго свернутая куртка, чтобы придать ей другую форму.

Больше трех лет Венис ходила за ним по пятам, пока он не уехал в Йель. Она была его тенью. Его сказочной феей. Несчастной маленькой девочкой.

Рассердившись на себя, Ноубл резко сел. Ирландские бредни. Не находя себе места, он подошел к небольшому разбитому окну и, чуть отодвинув парусину, которой кто-то затянул пробоину, невидящим взором смотрел на дорогу, ведущую в «Золотую пыль».

Он знал, какая Венис: постоянно мечтающая о чем-то новом, о чем-то ином, о чем-то, что могло бы удовлетворить ее пресыщенные чувства, исключительная красавица, которая наслаждается похвалами, как пожилые дамы шоколадом, жадно запасая лакомство и не задумываясь, во что это обходится им самим или другим.

Девушки похожи на Адель.

Сжав руку в кулак, Ноубл уперся им в переплет окна. Он не думал об Адель уже несколько лет, а теперь добавил ее воскрешенный образ к списку обид, зачисленных на счет Венис.

Адель Самнер. Черноволосая, черноглазая, любимица всего общества. Оказавшись с ним в тускло освещенном заднем коридоре особняка Лейланда, она прижала к губам Ноубла длинные бледные пальцы и беспокойно поглядела за его спину, чтобы убедиться, что никто не видит ее с сыном кухарки.

– Дружок, ты можешь прийти ко мне в комнату после полуночи. Но смотри, чтоб тебя не поймали, иначе я отправлю тебя прямо в тюрьму.

Ему было семнадцать, он был горячий молодой дурень, он пришел в ее комнату. Что ж, теперь ему не семнадцать и он не позволит себе глупостей. Он будет видеть вещи такими, какие они есть, – и никаких исключений, даже ради Венис.

Под неясно светящейся полоской Млечного Пути взгляд Ноубла скользнул к гостинице, где спала Венис. Веранду второго этажа окружали тонкие завитки прозрачного тумана – или это что-то другое? В тот момент, когда он уловил острый запах горящей шерсти, его босые ноги уже коснулись твердо утрамбованной земли под окном, и он бросился к «Золотой пыли».

Позади него зазвенела пожарная тревога, зазвучали голоса. Пробежав последние сто футов до парадной двери, Ноубл рванул ее настежь и быстро побежал вверх по лестнице. Там дым висел плотной завесой, едкий запах обжег ему ноздри, у Ноубла пересохло в горле.

– Пожар! – истерически кричал женский голос.

Из-за закрытых дверей прорывались пронзительные крики ужаса и приглушенные ругательства. Из комнаты выскочил мужчина, прыгая на одной ноге и пытаясь натянуть сапог, а за ним, на ходу запихивая в саквояж пожитки, спешила выйти в коридор испуганная женщина.

Откуда идет дым, невозможно было сказать, потому что он густо заполнил узкий коридор. Люди задыхались и кашляли, мужчины снаружи просили ведра. Когда мимо Ноубла пробегала женщина с саквояжем, из красных глаз которой катились слезы, он схватил ее за руку.

– Где Венис Лейланд? – прокричал он.