Каждое утро, около одиннадцати часов, на прогулку выходила Лидия Ивановна, пенсионерка, всю свою жизнь посвятившая преподаванию английского языка в школе. Она присаживалась на лавочку и ждала. Несмотря на то что в школе она не работала уже много лет, Лидия Ивановна продолжала читать большое количество иностранной литературы, причем в первоисточнике, а также не переставала следить за современными веяниями. Например, сейчас она решила написать пьесу, которую, в чем пенсионерка была уверена, когда-нибудь поставит на сцене ее внук, являющийся режиссером школьного театра. Название родилось само собой – «А у нас на лавочке…», героями должны были стать соседи, которые, как была уверена Лидия Ивановна, будут невероятно харизматичными прообразами для будущих ролей.

Дверь парадной открылась, и из нее вышел Степан Григорьевич, отставной капитан первого ранга, инвалид, ветеран войны. Он взглянул на небо, вздохнул и неторопливо подошел к скамейке. Сел. Дверь снова открылась – из парадной стремительно вылетела молодая женщина, которую тянула за собой огромная черная собака. Поздоровавшись на ходу, женщина с собакой скрылась из вида. Степан Григорьевич проводил их взглядом и не заметил, как рядом, предварительно расстелив большой целлофановый пакет, присела Лидия Ивановна. Они коротко поприветствовали друг друга, и Лидия Ивановна погрузилась в кроссворд, а Степан Григорьевич – в воспоминания.

Снова распахнулась дверь – и снова появилась женщина с собакой, только и женщина, и животное на этот раз другие. Моложе.

– Здравствуй, лапушка, здравствуй, наш красавец ненаглядный! – обрадовалась Лидия Ивановна. – Привет, Мариночка!

– Здрасьте! Давайте лучше все разговоры на обратном пути, а то как бы чего не вышло…

Лидия Ивановна понимающе подмигнула, и женщина с собакой убежали. Оба пенсионера проводили их взглядом и вздохнули.

– Привет военно-морскому флоту! – неожиданно раздалось со стороны дома.

Валентин Николаевич, военный пенсионер, незаметно подкрался со стороны соседней парадной. Сколько ни говорили ему не ходить под окнами, он не слушал и все утверждал, что это самый короткий путь, и враг его не достанет.

– Здравствуйте. – махнул рукой Степан Григорьевич.

– Стойте! – учительским тоном произнесла Лидия Ивановна. – Как называется двойная палуба?

– Твиндек.

– Спасибо.

– Ну давайте, спросите еще что-нибудь. – Валентин Николаевич игриво улыбнулся пенсионерке и резво подбежал к лавочке.

– Ишь какой хитрый! А мне что останется?

– Вон три клеточки пустуют – это что?

– Рыбный суп.

Из двери появилась Людмила Григорьевна, бывшая кладовщица на военном заводе, очень толстая пенсионерка, любимое занятие которой – гладить себя по животу и повторять: «Уха, уха, люблю уху».

– Рында! – воскликнула Лидия Ивановна, глядя на соседку.

– Лидия, ты че ругаешься с утра?

– Ничего не ругаюсь – это колокол на корабле, призывает на обед!

– Обед – это хорошо. И слово «рында» мне нравится. Я, кстати, на обед буду готовить уху.

Людмила Григорьевна подула на лавочку и легким движением широкого бедра элегантно подвинула соседей, после чего подоткнула под себя вчерашнюю газету. Мимо лавочки с радостным «Привет мальчишкам и девчонкам!» прошествовала Екатерина Федоровна, пенсионерка, в прошлом текстильщица, а в настоящем – уже много лет поющая в хоре женщина. Людмила Григорьевна спросила:

– Ну как ваше выступление, хорошо вчера прошло?

– Очень хорошо! Пенсионеров набралось – человек сто, они долго нам хлопали, а мы им.

– Там от вашего длинного хорового пения никто не умер?

– Главное, бабульки, сердцем не стареть, песню, что надумали, до конца допеть!