Я молчала. Лешка продолжил:

– Я напишу постановление от твоего имени?

– Леша, делай что хочешь.

– О'кей. – Лешка помолчал. – А ты решила, кто тебя в аэропорт повезет?

– Нет еще.

– Правильно. – Лешка елейно покивал головой. – Я тебя знаю, ты это начнешь решать завтра утром, за полчаса до выхода, и в итоге поедешь на автобусе. А потом опоздаешь на самолет. И мы с Зоей останемся без ключей.

– Вот-вот. Мои ключи тебя волнуют, а вовсе не то, что я опоздаю на самолет.

– Какая разница? Даю бесплатный совет: позвони Кораблеву. Они все равно все за штатом, делать им не хрен, пусть Леня поработает извозчиком.

А что, это была хорошая идея. У меня мелькнул было в качестве возможной кандидатуры Старосельцев, но с его машинкой в любой момент могло случиться что-то непредвиденное, а я не могла рисковать. А кораблевский транспорт, надо отдать должное хозяину, содержался в идеальном порядке, как по ходовой части, так и по части внешнего вида, не стыдно приехать в Пулково-2.

Я тянуть не стала, набрала телефонный номер Кораблева в отделе РУБОПа, и он тут же откликнулся.

– Слышал, слышал, что вы, Мария Сергеевна, вместо того, чтобы заниматься своими прямыми обязанностями, опять отлыниваете, да еще и за границу за государственный счет…

– Леня, за счет Организации Объединенных Наций.

– Какая разница?! А здесь за вас несчастный Горчаков паши?

– Да уж, он такой несчастный. А сколько я за него пахала?

– Ой, ну что ж вы такая мелочная? Отдежурили раз за парня, теперь всю жизнь его попрекать будете?

– Лень, я вообще-то звоню с просьбой, – попыталась я сменить тему.

– Ну конечно, вы ж не позвоните, не спросите: как здоровье, старик, как дела у тебя?

– Прости, Лень. Как здоровье?

– Да уж поздоровее вас, не жалуюсь. Короче, Мария Сергеевна, чего надо? Не тяните кота за хвост, говорите прямо, а то – «как здоровье», у-тю-тю, сю-сю-сю, тьфу!

Я высказала свою просьбу, и Леня заметно обрадовался.

– Наконец-то и от вас, Мария Сергеевна, будет какая-то польза обществу. Посылочку друзьям моим передадите?

– Надо же, у тебя друзья в Англии? – удивилась я.

– Да так, деловые контакты. Они во Францию часто ездят по делам и посылочку дочке моей отвезут. Вы же помните, у меня дочка во Франции.

– Какую посылочку?

– Ну, вы посылочку захватите? Там друзьям отдадите моим. А я вас за это в аэропорт отвезу.

– Кораблев, какая еще посылочка?! Учти, я беру с собой очень мало вещей, всего одну сумку. Если посылка большая, она просто не влезет в мой багаж…

– Да ладно, маленькая посылочка. Пакетик, в общем. Во сколько у вас самолет?

– В час дня.

– Понятно. В одиннадцать я у вас. Смотрите, не опоздайте, соберитесь вовремя. Ждать вас никто не будет.

– Понятно, – вздохнула я.

С Кораблевым не забалуешь. Поскольку он будет забирать меня из дому, придется перед отъездом делать генеральную уборку и косметический ремонт, иначе он пройдется по квартире с инспекцией, придерется к какой-нибудь пылинке под диваном и испортит мне настроение на всю грядущую неделю.

Договорившись с Кораблевым, я положила трубку, и мы с Лешкой продолжили сортировку дел. В конце концов я признала Лешкину правоту. Это только кажется, что все дела неотложные, ни одно не может потерпеть. Я искренне так считала много лет, боялась в отпуск уйти или заболеть – ах, все пропало, гипс снимают, клиент уезжает… На третьем году работы меня отправили в институт усовершенствования повышать квалификацию. Так вот, если для иногородних следователей этот месяц повышения квалификации был внеплановым отпуском – они-то все свои дела пооставляли на работе и приехали в Питер с чистой совестью, – то для меня усовершенствование превратилось в сущий ад. До трех часов я высиживала на лекциях, а потом мчалась в прокуратуру и судорожно пыталась не нарушить процессуальные сроки. В результате недовольны были все: преподаватели института – что я задерживала сдачу рефератов, а прокурор – что я тянула с обвинительными заключениями; а про мужа я уже не говорю, он был недоволен тем, что я дома появляюсь только к ночи. И так я разрывалась до тех пор, пока не загремела с деструктивным аппендицитом в больницу на две недели. Прикованная к койке, будучи не в состоянии вскочить и бежать допрашивать свидетелей и осматривать вещдоки, я страшно мучилась – а как там без меня мои дела? Выписавшись и доковыляв до прокуратуры, я обнаружила, что все мои дела эти две недели спокойненько пылились в сейфе, но ни одно из них не покрылось плесенью, ни одно не растворилось, и вообще прокуратура не провалилась в тартарары в связи с моей двухнедельной неработоспособностью. Вот тогда я задумалась – а может, и правда, незаменимых нет?