Герменевтика активной эволюции субъекта Кирилл Титов

Провозглашенный античной философией человека и выстраданный «в драме идей» современной наукой, принцип активности преимущественно утвердился в концепциях самодвижения человеческой деятельности. Активность субъекта, выдвигаемая К. В. Титовым на первый план его монографии, выступает как необходимое основание самоосуществления человека. Следует подчеркнуть, что ведущей психофизиологической категорией во всех возможных проявлениях жизнедеятельности как в онто- и морфогенезе, так и во всех формах взаимодействия живого организма с окружающим миром также становится категория активности.

В своем мировоззренческом поиске К. В. Титов стремится продолжить не только античную философскую традицию воинствующего идеализма, но и творческие искания С. Къеркегера, В. Соловьева, Л. Шестова, Н. Бердяева, М. Бахтина, М. Мамардащвили и целого ряда других выдающихся апологетов субъек-тности, свободы и ответственности человека. Так, автором, по сути дела, продолжается мысль С. Къеркегера, состоящая в том, что принцип тождества бытия и мышления вовсе не является абсолютным, – им скорее констатируется результат развития классической логики и объективной философии науки, не признающей движущего фактора субъектности в саморазвитии человека. Альтернативой отождествлению бытия и мышления является идея реального человеческого существования, конкретно-диалектически и разделяющая, и объединяющая названные категории.

С другой стороны, своеобразие авторской позиции К. В. Титова состоит в том, что, основываясь на посылке субъект-объектного представления мира, автор считает, что важнейшим предметом философии является не столько объективный мир, сколько сама философия субъекта в его отношениях в мире и к миру. Поэтому классическая формула тождества бытия и мышления является для автора отправной точкой в специальном анализе как возможностей относительного укоренения субъекта в его активности, так и возможностей его транс-цендирования, как события, состоящего в перманентном самопреодолении границ бытия. Состояние вечного преодоления, вечной неудовлетворенности является родовой характеристикой человека как человека. И то, что субъектность впервые и прежде всего обнаруживается именно в связи с этим рефлексивным состоянием – это и есть событие самопорождения субъекта в человеке. Человек как субъект есть философ по определению, он и есть тот самый «человек со стороны», извне-изнутри наблюдающий и реконструирующий собственное бытие через со-бытие.

Поскольку человек есть некое природно-внеприродное, сверхъестественное существо, самосозидающее себя на собственных основаниях, то установление тождества его мышления и его бытия не достигается им автоматически. Чтобы познать самого себя, человеку необходимо, как минимум, выйти за границы себя. Общий настрой книги К. В. Титова близок убежденности М. Мамардашвили, считавшего, что вочеловечивание представляет множество актов трансцен-дирования субъекта за границы наличного бытия, где тождество мышления и бытия уже установилось. (17; 24)

Монография К. В. Титов есть философский труд, ибо, обсуждая сверхъестественность активной эволюции субъекта, как внеприродный процесс события, автор исходит из того, что философия – это учение о бытии, сознании и мышлении человека, считая, что названные способности человека есть способности понимания и самоосознания, необходимые в построении современной философии человека.

Для современного человека дороге его философия, как дорого и его единичное со-существование, с одной стороны, – общественно обусловленное, а с другой – противопоставленное общественному бытию. Развитие человечества обеспечивается пусть и соединенными, но, вместе с тем, сугубо индивидуальными творческими усилиями. Более того, общественное развитие скорее соотносится с категорией возможности, чем с категорией действительности, творимой человеком, как субъектом его активной эволюции.

Страх свободного и ответственного человека, являющегося, как правило, высоким профессионалом и овладевающего в принципе беспредельными энергоинформационными ресурсами, – это страх творца своей судьбы и судеб человечества. Эти «страх и трепет» ничего общего не имеют со страхами животными, биологически обусловленными. Бытие человека перед лицом смерти и свободы, провозвещенное С. Къеркегером (14), в современном человекознании обретает теоретически и математически выверенную обусловленность, не говоря уже о том, что оно является фактом художественной классики в творчестве

Л. Толстого, А. Чехова и Ф. Достоевского.

По мнению автора, традиционный, биологически и физиологически редуцируемый, деятельностный подход в психологии и других гуманитарных науках только тогда имеет конструктивный смысл, если он не сводится к утверждению принципа простого приспособления или адаптации человека к социальной или природной среде. Необходимость адаптивных поведенческих актов несомненна, но отсюда не следует что эволюция человека как субъекта, личности и общественного индивида может быть сведена к приспособительной деятельности.

Наоборот, существует особая, относительно независимая от ситуаций жизнедеятельности активность человека, выступающая в форме тенденции к «бескорыстному» риску. В явлениях надситуативной активности, особенно выделяются моменты субъективной и субъектно обусловленной регуляции деятельности. Задача состоит в различении собственно активности субъекта и деятельности, регулируемой этой активностью. (23, 24, 25)

Решение этой задачи не должно приводить к абсолютизации указанных различий, поскольку это прямо противоречит принципу единства личности, сознания и активной самодеятельности человека, согласно которому субъект не только проявляется в актах этой творческой самодеятельности, но и созидается в них.

По Э. В. Ильенкову, личность и субъект не только существуют, но и зарождаются именно в те моменты, когда связываются сложнейшие и подчас весьма запутанные «узлы» сети взаимных отношений, возникающих между индивидами в процессе коллективной деятельности. (11)

Из различий активности и деятельности следует приоритетность феномена современных, общественно обусловленных человеческих отношений, регулируемых в формах или концептах энергии и информации, и, таким образом, содержательно представляющих действительное развитие активности современного человека.

Рассматривая генезис активности человека в контексте диалога природы и культуры, автор фактически солидаризируется с идеями Ю. М. Лотмана, в свое время предложившего обратить особое внимание на необходимое значение механизмов рефлексии и трансфера. (1б) Эти механизмы обеспечивают образование человеческой культуры и цивилизации в качестве особенной искусственной среды, представляющей грандиозную семиосферу, в которой человек, как «мыслящий тростник», не столько подчинен биологическому закону циклической повторяемости, сколько самоутверждается на его основе, «смертью смерть поправ».

Вместе с тем, в отличие от Ю. М. Лотмана, К. В. Титов не считает, что сущность человеческого обучения и поведения, тяготеющая к изобретению нового и непредсказуемого, такова, что ни животным, ни человеку не дано перейти ту границу сознания семиосферы, которая сохраняется как важнейшая доминанта культуры. Наоборот, доминанты культуры, есть своеобразные метки тех или иных пределов, раз за разом, вновь и вновь преодолеваемых человеком как субъектом активной эволюции. Можно сказать, что по Лотману, отделение слова от вещи создает «пропасть» между человеком и остальным, животным миром, и в этом определении явно озвучена неизъяснимая ностальгия по человеческой натуре, поверженной культурой. По Титову, современная эволюция человека никак не может быть ассоциирована с «пропастью», потому что отделение-объединение слова и вещи всегда может быть представлено как необходимый взаимопереход, как наведение «мостов» и как поиск меры гармонии природы и культуры.

Мнение автора представляется конструктивным и оптимистичным, возвращающим, в конце концов, человека к природе, но на гораздо более высоких уровнях современных энергоинформационных возможностей, позволяющих действенно споспешествовать эволюции жизни на Земле и за ее пределами.

Найденном Лотманом, и отрицаемом Титовым, понятием «границы» реанимируются стремления метафизической науки найти абсолютные, «граничные» признаки в процессе социоантропогенеза. Но представляющиеся надеж-

ными и «объективными», такие признаки исключают признание необходимой в эволюции относительной преемственности изменений ее объектов, то есть прерывно-непрерывного, предельно-беспредельного ее характера, определяющего существо жизни вообще, также как антропосоциогенеза и эволюции современного человека.

При своеобразном табу на отрицание свойственных семиосфере Ю. М. Лотмана пределов, был бы невозможен отстаиваемый К. Титовым конструктивный подход, выражающийся в диалектическом снятии простого перемещения информации ее трансфером, в снятии менее совершенной формы субъектности человека более совершенной, в снятии, наконец, системы