Ошибусь, если после беглого обзора этапов развития религии, который я привел, буду считать, что метафизика уже сказала свое последнее слово в отношении двойной загадки, заключенной в четырех словах: Существование Бога, бессмертие души. Здесь, как и везде, самые обоснованные и самые глубокомысленные выводы разума, выводы, которые, казалось бы, навсегда решили и устранили теологический вопрос, возвращают нас к первоначальному мистицизму и содержат новые проблемы неизбежной философии. Критика религиозных мнений сегодня заставляет нас улыбаться и над собой, и над религиями; и все же воплощение этой критики есть не что иное, как возобновление проблемы. Сейчас, когда я пишу, человечество находится накануне того дня, когда оно признает и утвердит нечто, что станет эквивалентом древнего понятия Божества; и на этот раз оно сделает это не безвольным движением, как в прошлом, а с обдуманностью и силой непреодолимой диалектики.

Я постараюсь в нескольких словах объяснить, что я имею в виду.

Если философы и пришли к единому мнению, то это, во всяком случае, различие между разумом и необходимостью, между субъектом мысли и ее объектом, между эго и не-эго; проще говоря, между духом и материей. Я прекрасно понимаю, что все эти слова не выражают ничего реального и истинного, что каждое из них обозначает лишь разделение Абсолюта, который один только и является истинным и реальным, и что, взятые по отдельности, все они в равной степени чреваты противоречием. Но столь же несомненно, что Абсолют совершенно недоступен нам, что мы знаем его только в его противоречивых представлениях, которые одни только и поддаются нашему опыту, и что, если единство только и может завоевать нашу веру, дуализм является первым условием науки.

Так кто же мыслит и кто есть мысль? Что такое душа, что такое тело? Я заявляю, что избежать этого дуализма невозможно. С сущностями дело обстоит так же, как с идеями: первые появляются отдельно в природе, вторые – в разуме (entendement); и как идеи Бога и бессмертия души, несмотря на их тождество, последовательно представлялись нам как противоречия в философии, так и, несмотря на их слияние (нераздельное единство) в Абсолюте, Я и не-Я представляют себя отдельно и как противоречия в природе, и мы имеем существа, которые мыслят, и в то же время другие, которые не мыслят.

Но теперь каждый, кто потрудился задуматься над этим, знает, что такое различие, каким бы осознанным оно ни было, является самым непонятным, противоречивым и абсурдным, что только может прийти в голову разуму. Бытие не может быть постигнуто без свойств духа так же, как и без свойств материи, так что если вы отрицаете дух, потому что он не подчиняется ни одной из категорий времени, пространства, подвижности, непроницаемости и т. д., то он лишен всех свойств материи. Если вы отрицаете дух, потому что он не подпадает ни под одну из категорий времени, пространства, движения, непроницаемости и т. д. и кажется лишенным всех свойств, составляющих реальное, то я, со своей стороны, могу отрицать материю, которая, поскольку она не предлагает мне ничего определимого, кроме своей пассивности, ничего узнаваемого, кроме своих форм, нигде не проявляет себя как причина (волевая и свободная) и полностью ускользает от меня как субстанция: и так мы приходим к чистому идеализму, т. е. к небытию. Но небытие противостоит неким я-знаю-небытиям, которые являются живыми и в состоянии, которое я не могу назвать, объединяют в себе все противоречивые свойства бытия в состоянии зарождающегося состава или неизбежного разложения. Таким образом, мы должны начать с дуализма, о котором мы хорошо знаем, что его (индивидуальные) выражения ложны, но который непреодолимо принуждает нас к нему, поскольку он является для нас условием истины; короче говоря, мы вынуждены начать с Декарта и человечества с эго, то есть с духа.