Даже Герман Коген признает это в «Теории опыта Канта», стр. 261, тем самым неявно признавая, что предполагаемое косвенное доказательство трансцендентального идеализма вовсе не является таким доказательством, поскольку оно вращается в порочном круге.

Ср. мою работу «Эпистемология и метафизика Канта в четырех периодах их развития», 1894 (Die transzendentale Dialektik, pp. 183—228 и 246—248).

Ср. мой очерк «Философская система Шеллинга», 1897, с. 25—51.

Вывод был бы верен только в том случае, если бы «есть» здесь не просто связывало предикат с субъектом, как обычная копула, а служило знаком конгруэнтности или тождества, то есть если бы предикат в верхней и нижней клаузах представлял собой полное, исчерпывающее и точное определение субъекта. В этом случае, однако, полное тождество понятия устанавливалось бы тем, что одно и то же определение может представлять только одно понятие, которое лишь случайно имело бы два словесных знака, которые можно было бы менять местами по желанию; но тождество исчерпывающего определения бытия и небытия в свою очередь отсекало бы также всякую возможность различия между ними, так как различие в понятии всегда должно было бы находить свое выражение в различии определения, которое предполагается исчерпывающим. Кстати, очевидно, что в приведенном примере предикаты не являются полными определениями, поскольку они сами объявляют себя нуждающимися в дополнении; если бы такое дополнение к полным определениям было осуществлено, то в него пришлось бы включить и различие между бытием и небытием, или же пришлось бы признать, что такого различия не существует. В первом случае различие terminus medius делает вывод невозможным, т. е. тождество остается здесь исключенным, как и различие во втором случае; в любом случае, следовательно, тождество и различие не могут утверждаться одновременно в смысле диалектики.

Когда Гегель признает за ними «формальную, абстрактную, неполную истину», то в логической области и по отношению к детерминациям, которые хотят быть высшим регулятивом всякой истины, это означает не что иное, как утверждение их ложности. Главным остается то, что он объявляет их пустыми, самопротиворечивыми и обязательно подлежащими отмене по закону спекулятивного разума, прежде чем можно будет прийти к истине, а значит, и противоречащими законам разума.

Правильное понятие Абсолюта – это понятие всеобъемлющего, не имеющего ничего помимо себя, безотносительного, безусловного. Это понятие Абсолюта, однако, исключает лишь потенциальную бесконечность возможностей и способностей в себе, количественную или качественную бесконечность в действительном смысле, поскольку она равно возвышается над количеством и качеством. Она также не что иное, как неопределенная, но тщательно определенная в своей субстанции и сущности, хотя и не имеет ничего общего с совершенством в любом смысле этого слова («Zur Geschichte und Begründung des Pessimismus», второе издание, стр. 310—312; «Kategorienlehre», стр. 178; «NeuKantianismus, Schopenhauerianismus und Hegelianismus», третье издание, стр. 316—325). Об этом правильном понятии Абсолюта вовсе нельзя сказать, что конечные определения как-то приближаются к нему или даже отменяются и погружаются в него путем увеличения и отрыва от них в отношениях.

Ср. Леопольд Циглер, « Настоящий рационализм и эрос», Йена и Лейпциг, 1905, стр. 161—235.