Конечно, граф отказал дерзкому мальчишке, который даже не удостоился ещё рыцарского звания, к тому же был беден как церковная мышь, хотя и был отпрыском старинного благородного рода. Руссильон мечтал увидеть Мари-Флоранс и всех своих девочек замужем не за нищими юнцами, а за богатыми владетельными сеньорами.

Что ж! Его мечты относительно старшей дочери сбылись!.. Но ни гордости за столь блестящую для неё партию, ни радости граф не испытывал. Каково придется его бедной Фло, когда она уже через несколько часов обвенчается с абсолютно чужим человеком, да ещё про которого ходят столь ужасные слухи! А ночью… ночью ей придется разделить с ним ложе…

Старик встряхнул головой, отгоняя эти тягостные мысли. Он позвонил в серебряный колокольчик и велел явившемуся Бастьену привести в залу Мари-Флоранс.

В ожидании своей нареченной, Черная Роза отошел к окну. Не только графа одолевали невеселые мысли. Глядя на бегущие на север белые, похожие на стада барашков, облачка, рыцарь думал: «Какое унижение!.. Меня, двоюродного брата короля Людовика, богатейшего вельможу Франции, женят, не спрашивая моего согласия, как последнего бесправного виллана!.. Женят на какой-то незнакомой девице, которую я никогда не видел и не люблю, и с которой отныне до конца своих дней буду связан неразрывными узами!

Мари… Мари, Мари! Все дочери графа носят это имя! Как зовут ту, которую позвал мой будущий тесть? Какая разница! – он горько усмехнулся. – Склони покорно голову перед королевским рескриптом! О, я догадываюсь, и даже знаю, кто стоит за насмешливыми строками этого послания! Не мой кузен король Людовик, нет… а прекрасная, черноволосая Бланш! Она одинаково неистова и в любви, и в ненависти! Жестока месть отвергнутой женщины; и жестока вдвойне, если эта женщина – французская королева! Ей мало того, что я уже испытал из-за её безумной страсти; ей мало того, что я прячу свое лицо под этой маской, как прокаженный; мало того, что вместо гордого имени своих предков скрываюсь под вымышленным прозвищем… Теперь она решила меня насильно женить!.. Впрочем, – и тут герцог невольно улыбнулся, – к твоей досаде, прекрасная Бланш, mon Droit de cuissage* никто не посмеет у меня отнять!»

Но тут послышался легкий шорох женского платья, и рыцарь обернулся. В залу вошла высокая стройная девушка, и это была, без сомнения, его невеста. Герцог не ожидал, что она явится так скоро, – прошло не более пяти минут, – воистину пример дочернего послушания!

На девушке было платье темно-вишневого палермского шелка с высоким стоячим воротником, выгодно подчеркивавшем её стройную гибкую шею; платье это облегало фигуру и лишь от бедер ниспадало красивыми складками. Стан юной графини был перевит серым поясом, расшитым бисером. Из украшений на Мари-Флоранс было лишь серебряное распятие на груди, висевшее на серебряной же длинной цепочке. В руках девушка держала книгу и, хотя внешне была спокойна, пальцы её, как заметил герцог, нервно сжимали тисненый золотом корешок.

Что касается внешности его невесты, то она была гораздо красивее своей старшей сестры, и Черная Роза уголком глаза заметил, как невольно отвисла челюсть у его соратника и друга Анри де Брие, когда девушка вошла в залу.

При первом взгляде, брошенном на дочь Руссильона, можно было сказать просто: «Рыжая!» Однако, это было не совсем – вернее, совсем не так! Кожа её была чиста и бела как алебастр – и, что совсем не характерно для рыжеволосых, – ни одной веснушки! Уже цвет кожи был редкостью для уроженки южной провинции Лангедок Хотя сейчас, как заметил Черная Роза, эта белизна носила немного голубоватый оттенок, – графиня была очень бледна.