После завтрака, наспех проглоченного под внимательными Васи-Сашиными взглядами, Коля рванул к ограде. Отчего-то считалось, что он тощий. И то нянюшка, то старшие братья пытались впихнуть в него еду. Не понимали, что это мелочи для настоящего учёного. Почему не изобрели особые таблетки? Глотнул – и уже сытый.

Мама во дворе смотрела толстый конторский том, высчитывала траты. Сколько бы ни экономили, там вечно не сходилось. Рассеянно улыбнулась Коле, спокойная и осмысленная, дневная.

– Ники, не забудь про уроки!

Ники было правильным, на английский манер, именем. Потому что Николенька – имя детское, только маме с папой и дозволенное, а Коля – ближе к простонародному. Вроде самого правящего государя императора Николая называли в детстве не то Ник, не то Ники. Вот и вышло, что Колей он был для нянюшки, дворовых и… самого себя. Называться Ники тут, среди яблочно-тютиновой падалицы и косолапых ворон-мародёров, было всё равно что признать Полянское Версальским дворцом. Ну, или тютину – шелковицей. Вроде и Ники, и шелковица – парадные имена, напоказ. Только, когда не надо казаться приличным и уехали гости, Ники с шелковицей превращаются в Колю и тютину. Но мама упрямо называла его Ники. Коля смирился и откликался.

Монетка лежала в кармане. Намекала, куда пойти. Нет, не к чёрту. И не в комнату, к книгам, потому как стоило и правда заниматься. Ну и что, если француз-гувернёр от них недавно съехал бесследно из-за задержек жалованья. Отлично – он, Коля, учится и сам. Если захочет в университет когда-то, экзамены выдержит.

Если учиться. А не пытаться глядеть на странное.

Слушай, ну мавки тебе снятся. А девчонка?

Нет никакой девчонки.

И вовсе не к колодцу ты идёшь, а к старой оранжерее. Так, цветы посмотреть. Это тоже как урок.

Деревянные стены бывшей оранжереи торчали, упираясь в облака. Бывшие слюдяные оконца где остались осколками, а где были вынесены начисто. Может, осенними ливнями. А может, и рачительными деревенскими, сообразившими, как прибрать неохраняемое и бесхозное. Лазейки в ограде знал не только Коля. Вместо аккуратных грядок сейчас тут было буйство сорной травы. И среди травы терялись рыжие торчащие уши.

Коля засвистел первым. Потрепал тёплую макушку, посмотрел в живые умные глаза. На ощупь это была вполне настоящая собака.

Вот только как ты догадался, что встретишь её тут?

– Рыжка добрая! Не боись.

Девчонка сидела на прогнившей доске. Доска одним краем ещё крепилась к стене, другой завис над зарослями полыни. Веса в девчонке было немного, к самой земле она доску не накренила, просто босые пятки и подол рубахи тонули среди горько пахнущих стебельков. Полынь называлась Artemísia vulgа́ris. Так правильно. Коля для себя старался запоминать научные названия знакомых растений. Из интереса. И для подписей в альбоме гербария.

– Ты чего хотел?

Собака боднула замешкавшегося Колю головой в бедро. Мол, гладь ещё!

От поленницы слышался тюкающий звук топора. Квохтали гуляющие куры. Дневная мама в отдалении на повышенных тонах втолковывала что-то приказчику. А тут, внутри оранжереи, были девочка и собака.

– Я? Вы же сами… появляетесь…

Девчонка пыталась на доске раскачиваться. Ёрзала, болтала ногами.

– Ты спросить хотел? Что за денежку купить можно? Нет, здоровье – нельзя. И жизнь – нельзя.

– А вы… кто?

– Я – Динка!

Девчонка перекинула толстую косу на грудь, явно красуясь.

– Вы в колодце живёте?

Девчонка хихикнула и ничего не ответила. Может, деревенская? А ты напридумывал…

– Ты не боись. Всё будет. Горы, море. Далеко поедешь. Хорошо. Только гербарий не собирай. Не надо. Плохо душу у травы забирать. А монетка пригодится. И тебе, и потом. От большого огня пригодится.