Между тем Креонт, ничего не знавший о случившемся по воле Талая изгнании Геракла, лишь проснувшись утром, тут же призвал к себе слуг и велел им отправиться в покои Геракла и призвать героя к нему. Совесть мучила душу Креонта: «Напрасно, – думал он, – я посмел подозревать Геракла в возложенном на него безвинно злодеянии. Теперь я попрошу героя не гневаться на меня за то, что я посмел пагубному сомнению прокрасться в мою душу. О Талай, виновник моих страданий, как же мог ты своими ложными подозрениями ввести меня в постыдное замешательство?» В подобных мыслях ожидал царь прибытия героя, пред коим собирался он излить свою душу, но время шло, а Геракл не являлся. Наконец, томимый ожиданием, Креонт сам отправился к Гераклу, но по дороге встретил возвращавшихся к нему слуг:

– Что же вы так долго исполняли мое поручение? – строго спросил Креонт.

– О царь, – сказал один из слуг, – мы прошли весь дворец, но нигде не нашли сына Алкмены.

– Как же такое может быть? – удивился Креонт и в печали возвратился в свои покои.

Плакала Алкмена, когда весть об исчезновении Геракла достигла ее слуха.

– О Амфитрион, – с плачем обратилась она к своему мужу, также охваченному смятением, – потеряли мы своего сына: либо смерть похитила его по воле врагов наших, либо сам он оставил дворец из страха пред ними.

– Жив Геракл, – успокаивал Амфитрион супругу, – ибо не допустили бы боги, чтобы погиб великий герой.

– Но почему же тогда не явился он к нам перед уходом своим и не предупредил о своих намереньях? – продолжая плакать, сказала Алкмена, всей душой хотевшая довериться посылаемой мужем надежде, но не имевшая в себе сил побороть весь рой мучивших ее сомнений.

– Не знаю, – безнадежно ответил Амфитрион, не в силах утешить свою супругу.

Но прошло время, и Алкмена и Амфитрион, забывшие о своем горе, зажили прежней жизнью, не беспокоя себя более думами о страшной участи сына, ибо некое внутреннее чувство, обитавшее в них, говорило им, что жив великий Геракл.

Недолго жил Геракл в лесной хижине: страсть к подвигам непрестанно возмущала его свободолюбивый дух и побуждала его к новым свершениям. Между тем прослышал Геракл об аргонавтах, собиравшихся в свой поход за заветным руном. Движимый благородной страстью к геройским подвигам, оставил Геракл тенистые дубравы, приютившие его душу, и отправился к Ясону, предводителю аргонавтов. Выслушав Геракла, согласился Ясон принять его на свой корабль, и в числе многих других великих мужей Греции пустился сын Алкмены в неведомое плавание. Конечной целью аргонавтов было достичь Колхиды – города, в коем, по преданию, хранилось священное руно, дающее богатство и благословение его облада. Но не ради своих корыстных целей пустились в долгий путь аргонавты: они хотели помочь Ясону исполнить волю тирана Пелия, который, убив отца Ясона, нечестиво захватил власть над Иолком. Аргонавты надеялись, что, исполнив веление нечестивого Пелия, они заставят тирана добровольно отказаться от своей власти и передать ее в руки Ясона.

Многие злоключения выпали на долю аргонавтов, но во всем помогал Геракл своим спутникам. Нередко отбивал он нападения туземцев, воевавших с аргонавтами, и всякий раз сын Алкмены одерживал победу в схватке с врагами, ибо не было никого, кто бы мог спастись от его непобедимой руки. Когда же аргонавты, будучи гостеприимно приняты на каком-нибудь из островов, забывали о своей главной цели, заключавшейся в обретении золотого руна, Геракл напоминал своим охваченным сладострастием спутникам о грядущих подвигах. И глас его, проникая в души мужей, пробуждал в них совесть; тогда герои, пристыженные Гераклом, вмиг расставались с беззаботной жизнью, пирами и весельем и продолжали свой тяжкий, но неизбежный путь.