Водные лыжи цапле и ябиру встречались тут.

– А что такое валенки? – поинтересовались птицы.

– Это платформа шерстяная, к ходулям приставная, – объяснил Китя на птичьем языке.

– Обувка такая?

– Да. Но нам носить её не грозит: размеров не найти.

– По мне так лучше шлёпанцы или босоножки, – дрыгнула ногой цапля, а не эти валенки.

– А я сандалии люблю, – признался ябиру, – по праздникам надеваю.

– А крачка в валенках прилетала?

– Нет, – ответил Китя, – в Антарктиде оставила, чтоб лететь не мешали.

Все трое посмотрели в небо, где среди облаков исчезала отважная птица, летящая на босу ногу.

Крачка не раз ещё останавливалась на встречавшихся в пути водоёмах. Наконец она добралась до цели: влетела в черту заветного города и закружилась над рекой. Река, в сравнении с Нилом, была неширокой, но и тут было хорошее место для отдыха. Перекусив местной рыбкой, полярница села на гранитную набережную. К ней тут же подлетел голубь.

– Привет, – проворковал он.

– Привет.

– Меня зовут Сизя. А ты Рина?

– Рина, – удивилась та.

– Я тебя помню, ты в прошлый год прилетала. Вы с чайкой Эльмирой по городу рассекали. Опять к ней в гости?

– Я хотела бы с ней встретиться, но сейчас мне в сад нужно. Я важным цветам должна передать особое задание.

– Тебе в Летний сад, что ли?

– Нет.

– В Александровский?

– Нет, в Ботанический?

– А, знаю.

– Покажи, где он, а то, я подзабыла.

– С удовольствием провожу. Там красивые и редкие цветы. Со всего света.

– Веди меня, мой невский лоцман! – улыбнулась крачка.

– Полетели!

И они снялись с места навстречу заветным цветам.

– Ты помнишь, где они? – залетая в Ботанический сад, спросил Сизя.

– Помню, вон там, – показала Рина клювом.

Птицы поменялись местами: теперь крачка повела голубя. Деревья за год прибавили листвы: распушились, и сверху обзор стал трудней. Сделав над садом круг, Рина увидела цветы, к которым отмахала полземли.

– Вот где этот цветок! – обрадовалась она.

Обе птицы сели на траву.

– Вы ко мне? – спросил их георгин.

– Или ко мне? – поинтересовался гладиолус.

– Неужели ко мне? – покачалась роза.

Крачка стушевалась: место, вроде, то, но что-то не так.

– Я Сизя, – представился голубь.

– Видали, – сказал георгин.

– А я крачка Рина.

– Не видали, – признался гладиолус.

– Как же? Я год назад была тут: георгина помню – Георгием звать.

– Верно! – отозвался тот. – Или просто Гоша. И я тебя вспомнил! Извини, что не сразу: память за зиму приморозилась.

Другие цветы тоже представились.

– Я гладиолус Густав.

– А я роза Роза.

– Как вы тут: гусеницы не одолевают? – поинтересовался Сизя.

– Ползают, но мы не пропадаем, – отчитался Георгоша.

– Зато бабочкам рады, – кивнула Роза на пролетавшего махаона.

– И птичкам, – показал радушие Густав.

– У меня к георгину дело, – начала Рина.

– Сыграть в «Я садовником родился»?

– Игры потом. Дело важное: ты должен спасти целую часть света, Антарктиду.

Цветы перестали качаться, шмели и пчёлы прекратили жужжать. И крачка поведала про семигранную льдинку, про скалу и пятнистого единорога. Цветы мало чего понимали и лишь ахали и качали головами.

– Нет, я так не смогу, – признался Густав.

– И я тоже, – вздохнула Роза.

– Неужели я должен спасти Антарктиду? – засомневался георгин.

– Да, – подтвердил голубь. – Ведь так сказано в наскальном предании.

– Но тебе должны помочь белая ромашка и зелёные коготки. Они с тобой тут прошлый год росли.

– Переехали, – ответил георгин.

– Коготки тут недалеко, – сказала Роза. – Только у них лепестки оранжевые.

– Так семена, пока не поспеют, у них зелёные, – уточнил Густав.

– Ромашку легко найти.

– А потом нам ещё единорога искать? – задумался Георгоша.