Мой брат Пастух!

Хоть ты, Сестра, конечно, красивее,

Да ведь за этой красотой

Ни грамма нет приличий!

Так доживайте век свой злой

В коровьем же обличье!

Сказал, и грянул в тишине

Средь голубого неба

Сильнейший гром, а с ним во тьме

Луч золотого света.

Глядит – и правда перед ним

Стоят лишь бык с коровой:

Сестры как будто след простыл,

Пастух исчез под кровлей,

И лишь коровы да быки

Пасутся в чистом поле,

Да у синеющей реки

На водопое кони.

Событий царь не понял суть.

Он потянул за сбрую

И повернул в обратный путь

Лошадку вороную.

– Пойдём, подруга, – он сказал. –

Сегодня без обеда.

Наверно, стар я слишком стал

Для радости победой.

Хоть справедливость увидал

Я на закате жизни,

А то бы помер, не узнав,

Не миф ли справедливость.

И потрусили во дворец

Король с придворной свитой,

Оставив на полях овец

Наедине с Лисицей.

Лишь скрылась свита Короля,

Лисица Волку шепчет:

– Беги скорее к тополям,

Где кур Пастушка держит.

Сегодня наш день, видит свет!

А я пока с баранов

Спрошу за всё про всё ответ.

Им повторять не надо,

И нет теперь у Пастуха

Ни куриц, ни овечек,

Есть лишь красавица-сестра

Да парочка колечек.

Наелись досыта друзья

И, выбрав путь недлинный,

Снесли к порогу Короля

Руно и пух куриный.

А в царском замке между тем

Среди парчи и кружев

Выносят слуги холодец

На королевский ужин.

Король угрюмен, молчалив,

Едва ли блюда видит,

И взгляд его, как ночь, тосклив:

Не пьёт, не ест, не дышит.

– Что приключилось, государь? –

Спросил его украдкой

Придворный лекарь. – Разве царь

Наш болен лихорадкой?

Или ему не по душе

Придворных слуг забота?

Или, быть может, на полях

Не задалась охота?

– Не знаю, друг, – ответил царь. –

В груди как будто ноет,

И плакать хочется… Не знать,

Чего разлука стоит.

– Разлука с кем, мой господин?

– С Пастушкой деревенской…

Жил на полях Пастух один,

Дышал одной лишь песней,

А вместе с ним пасла Сестра

Стада коров на поле

И танцевала допоздна…

Теперь их нет уж боле.

– Что с ними стало?

– Думал я,

Чисты их были души,

Да утаили от меня

В тени оленя тушу.

– Не может быть!

– Увы, мой друг.

Сильней любви безумной

Быть может разве что недуг,

Подпитанный разлукой.

Я видел их лишь из окна

Дворца высокой башни,

Я слышал только голоса

Во время летней пашни,

И мне казалось, в их душе

Живут добро и честность…

Но я ошибся. Что ж, вся жизнь –

Сплошная неизвестность.

Они клялись, что нет его,

Оленя, в сонном стаде,

Но я спустил собак с цепи…

Доказывать не надо.

Тут молнии, как змей клубок,

На землю протянулись,

И в тот же миг Пастух с Сестрой

Быками обернулись.

Царь замолчал, но мрачный взгляд

Сказал всё лучше слова:

Любовь травила, словно яд,

Пытала его снова.

Но вот на стол пред Королём

Вдруг опускают слуги

Большое блюдо с холодцом.

Следа былой нет скуки!

Король, хоть вспыльчив был, не глуп,

Однако ж, оказался,

И вот уже знакомый дуб

Над полем показался,

Ведь догадался наш Король,

Чьих рук гнилое дело,

И, чтоб унять на сердце боль,

Спешит за вором следом.

Вот поле. Дуб стоит один,

И спят под ним коровы,

Но только царь здесь господин,

Не слышно здесь ни слова.

Лисы и Волка след простыл.

Король по полю едет,

И вдруг среди далёких глыб

Он видит лучик света.

Король галопом мчит туда,

К горам за горизонтом,

А это домик Колдуна

Сияет ярче солнца.

И мчался царь, забыв себя,

Гнал лошадь вороную

Четыре ночи и три дня

Без продыха сквозь бурю.

Король подъехал. Видит он:

Колдун сидит под дверью

И насылает сладкий сон

На раненого зверя.

Медведь один попал в капкан,

И маг, седой от злости,

Сквозь опьяняющий дурман

Ему вправляет кости.

– Жестоки люди! – он сказал,

Когда Король подъехал. –

Для тех, кто ночью не рыдал,

Вся наша жизнь – потеха!

Кто дал им право суд вершить,

Чужой судьбой играться?

Чтоб от себя гнев отвести,