Жена Наталия исправно рожала ему девчонок, и вскоре в городе Верхоянске на свет появилась дочь Валентина. Семье с пятью детьми в суровом климате не сладко жилось, да и Верхоянск в те времена был настолько мизерным населённым пунктом, что огромное дело, которое замыслил Илья, столкнулось с конкуренцией мелких местных промысловиков и потерпело фиаско.

И тогда Симановские снова вернулись в Сибирь и нашли пристанище в бурятском селе Оёк, что в тридцати пяти километрах от Иркутска. Село крошечное, но славилось в народе ремесленниками, там и открыл Илья скорняжную мастерскую и не прогадал.

В селе Оёк в тысяча девятьсот двенадцатом году и родилась Елизавета – его четвёртая родная дочь.

И всё было бы чудесно, если бы не Октябрьская революция и последовавшая Гражданская война, которая привела к упадку и большую экономику, и маленькую мастерскую Ильи Симановского.

Пережить разорение он не смог, загрустил, а вскоре заразился тифом и скончался.

Это произошло, когда его младшей дочери Лизе шёл восьмой год.

Её мать, Наталия Петровна, похоронившая первого мужа, и вот теперь – второго, решила, что слезами горю не поможешь, взяла себя в руки, перекроила судьбу и сошлась с незнакомым мужчиной, просто так.

Поначалу она не признавалась дочерям, кем приходится этот убелённый сединами старец, не знающий ни одного слова на русском языке, – родственником или просто пришлым человеком, наёмным работником. В селе было много ссыльных поляков, за еду и постой они соглашались на любую работу. Ну, а чтобы любопытные односельчане не лезли в её жизнь и не насмешничали, Наталия Петровна переехала со своим поляком в Тельму.

К моменту описываемых событий пять её старших дочерей уже отделились, вышли замуж и уехали – одна в Ангарск, вторая – в Ярославль, остальные – в Иркутск. Они и забрали с собой свою младшую, шестую сестру, – Елизавету Симановскую.

В Иркутске Лиза окончила школу, выучилась на кассира-бухгалтера, а потом устроилась в столовую Горного института, где и повстречала свою судьбу в лице мужа умершей подруги Ольги.

Михаил сразу признался ей, что с сыном беда, ребёнок в полной мере принял на себя болезнь матери, нет шансов на его спасение, видно, Ольга зовёт за собой. Однако Елизавета рассудила иначе и настояла на повторном медицинском осмотре.

Приехавший доктор – человек добрый и чувствительный, проникся чужой бедой. Он тщательно осмотрел малыша. Картина была удручающей: мальчик дышал прерывисто, судорожно хватая воздух открытым ртом.

– Есть ли хоть какая-то надежда? – прохрипел Михаил, от переживаний у него пропал голос.

– Не имею права сказать нет… – Доктор снял пенсне. – Правое лёгкое, по всей видимости, уже не работает, поражено. Процесс перекинулся и на левое.

– Сколько ему осталось жить?

– Максимум десять дней. Если… Вы… не хотите, чтобы мальчик оставался дома, могу предложить приют для хронических больных. Он расположен в сосновом бору, на правой стороне реки Иркут. Там ему будет хорошо и спокойно, сёстры совершат все необходимые обряды.

– Спасибо Вам, доктор, за визит. Мы ни в коем случае не отправим сына в приют, будем с ним рядом до последней минуты, – вмешалась в разговор Елизавета.

Она убедила Михаила в том, что нет никакой необходимости отвозить ребёнка к чужим людям, ведь в Тельме живёт её мать, а потому нужно срочно переправить Юрочку к ней: в деревне, на свежем воздухе и козьем молоке, ему полегчает. А, если, не дай Бог, помрёт, то в Тельме и похоронят его.

Михаил доктору верил, особых надежд на выздоровление сына не питал, но с решением Елизаветы сразу согласился, потому что Тельма была его родиной и частью души – там покоились все его родственники. Значит, и сын обретёт вечный покой на Тельминской земле.