– Тридцать второй… тридцать второй… – услышал Григорий по рации слабый голос командира 2-й танковой роты.

– Тридцать второй на связи.

– Тридцать второй… командир… прошу подкрепления. Фашистские сволочи зажали нас с трех сторон. Пятнадцатый и двадцать первый подбиты. Ко-ман-дир… – голос Кедрова оборвался.

– Шестнадцатый… Шестнадцатый, ваши координаты? Как слышите меня? Прием.

Шестнадцатый молчал. Григорий медленно крутил ручку поворота башни, обозревая местность, представлявшую собой страшную картину.

– Шестнадцатый, где же ты? Кедров не молчи, прошу тебя, – шептал Григорий. – Николай, вызывай шестнадцатого, пока не ответит, – приказал Григорий радисту.

– Шестнадцатый, шестнадцатый, шестнадцатый… – понеслись сквозь неистовый писк морзянки позывные в эфир.

Но лишь неоновый значок индикатора молчаливо и одиноко мигал да потрескивало в наушниках.

– Тридцать второй… – наконец услышал сквозь сухой треск Григорий, – мы горим, но продолжаем бой. Командир убит. Принимаю командование на себя.

– Николай, кто это? – спросил Григорий.

– Радирует механик-водитель Волков.

И вдруг Григорий сквозь дым пожарища увидел впереди три немецких «Тигра», которые на предельной скорости преследовали горящую «тридцатьчетверку».

– Вперед! – что есть силы закричал Григорий, и танк, не сбавляя скорости, проскочил между ежей.

– Шестнадцатый, атакуем с правого фланга. Волков, родной, держись. Володя – огонь!

Грянул оглушительный взрыв, и огромный столб пыли вперемешку с землей повис в воздухе. Но когда туман рассеялся, Григорий увидел, что немецкий «Тигр», как ни в чем не бывало, продолжал преследовать шестнадцатую боевую машину.

– Вот черт! – зло выругался Григорий и прикусил губу. – Сергей, стоп машина, – через минуту приказал он. – Володя, прицел сто двадцать, огонь!

Башня резко развернулась, и раздался выстрел. Разорвавшийся снаряд прямым попаданием превратил «Тигра», который несколько минут назад пытался уйти от божьей кары, в груду железа. Две другие немецкие машины на полном ходу мчались за «тридцатьчетверкой» и обстреливали ее с двух сторон, пытаясь уничтожить. Наконец один из снарядов попал в гусеницу «тридцатьчетверки». Танк неуклюже дернулся и, пройдя несколько метров, остановился. В танке горело и взрывалось все, что могло гореть и взрываться. Черная копоть, дым и пыль разрывов густой пеленой повисли в воздухе. Немецкие танки прошли мимо горевшей «тридцатьчетверки» в полной уверенности, что с ней покончено. Но через несколько минут из черной мглы показался силуэт русского танкиста, который быстро выскочил из люка чадящей боевой машины. Лицо его было черно от копоти, комбинезон почти сгорел, а в правой руке он сжимал связку гранат.

«Волков… неужели это Волков…» – внезапно подумал Григорий.

– Сергей, полный вперед!

Полуживой русский танкист в каком-то смертельном отчаянии пробежал несколько шагов, размахнулся, и связка гранат полетела в сторону удаляющегося «Тигра». Взрыв и пулеметная очередь прозвучали почти одновременно. Немецкий танк мгновенно объяло пламенем, а русский танкист, обливаясь кровью, раскинул руки и упал на землю. Танк Орлова, не сбавляя скорости, устремился за немецким танком.

– Нет, сволочь, не уйдешь… – прошептал Григорий и крепко стиснул зубы.

Расстояние между танками с каждой минутой сокращалось.

И когда их разделяло всего пятьсот метров, Григорий с каким-то остервенением прохрипел:

– За Волкова, огонь… за всех погибших ребят, огонь, огонь!

Немецкий танк был подбит первым же выстрелом. В полдень на подступах к западному пригороду танковый батальон Орлова, потеряв девять боевых машин, нарвался на ложное минное поле, прикрытое огнем артиллерии противника. Завязался танковый бой. Не выдержав сильнейшего натиска русских танков и пехоты, немцы отступили в район пригорода. Жилые дома и хозяйственные постройки пригорода вытянулись одной улицей вдоль дороги, ведущей к железнодорожной станции. Многие здания немцы взорвали, чтобы завалами закрыть путь русским частям. Улица была изрыта вдоль и поперек траншеями и окопами. Через каждые пятьсот метров – баррикады, сооруженные из мебели, выброшенной из зданий, магазинных вывесок и спиленных телеграфных столбов. В толстых каменных оградах немцы установили амбразуры, в угловых домах на крышах и чердаках – пулеметы и легкие пушки, связали все очаги сопротивления ходами сообщения, а в подвалах домов устроили укрытия. Все это, по расчетам гитлеровского командования, должно было воспрепятствовать наступлению русских вой ск. Но русские танки, пехота и штурмовые группы, состоящие из автоматчиков, бронебойщиков и артиллеристов, настойчиво, шаг за шагом продвигались к железнодорожной станции. Упорные бои шли за каждый метр земли, каждый дом, этаж. И хотя комендант Кюстрина чуть ли не ежечасно получал из верховной ставки приказы один грознее другого, вырвать инициативу у русских и восстановить прежнее положение гитлеровцам не удалось. Когда танковый батальон Орлова, поддерживаемый пехотой и штурмовыми отрядами, ворвались на железнодорожную станцию, солнце только что скрылось, но зарево заката еще не погасло. Кругом было тихо и безлюдно. Непривычная тишина пугала и настораживала.