– Как ты представляешь нашу операцию «Геном Шекспира»? – Витька поддел ногой золотой кораблик из кленового листка, забрызгав кроссовки прозрачными каплями.

– Наш Задира любезно сделал мне парочку программ типа «Взломщик». От тебя жду идеи, как отвлечь туристов и персонал от нас. Системы слежения Задира берёт на себя, – Гриня раскрыл на ладони голограмму зала в музее.

Шекспир в полный рост, знакомый портрет с серьгой, пером в руке и вдохновением на лице.

И запаянная туба с материалом на узком постаменте.

– Я приготовил точно такую же, подменим, – Гриня тоже пнул жёлтый кленовый кораблик и почти побежал, перескакивая через лужи.

Витька запрыгал по лужам за ним.

За монументальным Вестминстером сверкал стеклянный купол музея Шекспира, это была половинка глобуса, сделанная из специального стекла.

«Весь мир – театр, а люди в нем – актеры» – мерцало на стекле над полукруглыми дверями.

Сегодня вход в музей почему-то был бесплатным. Витьке показалось, что это хороший знак. Но ничего чудесного в этом не было. Туристы бродили по залам толпами. Играли эпизоды из пьес в виртуальном театре. Сидели на местах зрителей. Заглядывали голограмме пишущего Шекспира через плечо. Музей был создан с любовью и фантазией.

– Что же отвлечёт туристов от созерцания экспозиций? – Витька прижал палец к нижней губе.

– То, что лежит в левом кармане рюкзака, – ответил Пик из раиза.

– Быстрее, Задира взял на себя систему безопасности, – прошипел Гриня.

– Погоди ты, – Витька вытряхнул из рюкзака гору блестящих игрушек.

И когда только неугомонный Пик подсунул в карман эти смешные создания?

Игрушечные Шекспирчики поднялись на тонкие ножки, отряхнулись и пощёлкали башмачками по стеклянному полу во все залы музея. Величиной Шекспирчики были с котёнка, головёнки у них качались, и были они очень похожи на традиционное изображение Шалтая-Болтая с его воротником-блюдечком под овальной головёнкой.

Шекспирчики заныли своё коронное «…тo be, or not to be…», туристы хлопали в ладоши от восторга, сияли от умиления, хихикали и пытались поймать крошечные копии великого поэта.

– Зал чист, спасибо, мыш, ты гениален, – пробормотал Витька.

– Мог бы и погромче восхититься, – довольно проговорил Пик.

Разбой, грабёж и страшное глумление над памятью о великом поэте прошло незамеченным изменчивой толпой, предпочитавшей игрушки почти живому Шекспиру.

Когда голограмма повела в сторону Витьки, прячущего тубу в рюкзак, суровый взгляд, внук профессора Мамедова чуть не подавился собственным языком, но голограмма записала что-то в лист бумаги и опять застыла посредине зала.

– Поехали домой, – проговорил Витька.

– Вот уж нет! – Гриня развернул карту в раизе. – Я собираюсь посмотреть на гвардейцев в медвежьих шапках.

– Шапки давно из виртуального меха сделаны, – усмехнулся Витька.

– Неважно, на голограммах этого не будет видно, – ответил Гриня.

Через час Гриня перебирал сделанные в Лондоне голограммы: великолепные гвардейцы в чёрных шапках и алых мундирах, Биг-Бен, жёлтые листья в прозрачных лужах и белые полоски традиционного тумана между деревьями.

Гриня был так доволен, что Витька уколол его:

– Вот уж точно ты, как та кошка, которая на приёме у королевы видела только мышь на ковре, – хихикнул он.

– Ничего не имею против разумных котов, которые гуляют сами по себе, – улыбнулся светски Гриня, устраиваясь поудобнее в кресле межконтитентальной тарелки. – В конце концов, я люблю и лимерики, и стихи Киплинга одинаково. Ты лучше скажи, как собираешься подсунуть материал профессору Мамедову?

– Приедем, решим, – философски поморщил лоб Витька.