На основе сказанного можно сделать два важных вывода: во-первых, участие в церковной службе представителей разных сословий обеспечивало единообразное усвоение системы жизненных ценностей и норм воспитания, а для детей – единство правил послушания и учения на всей территории страны; во-вторых, возможная неграмотность не была препятствием в усвоении содержания нравственных норм и педагогических понятий. Единообразие содержания педагогических терминов в различных регионах страны может быть показано через анализ содержания основных видов учебной литературы.

Для начального обучения уже с XI в. использовались, прежде всего, азбуки, учебные псалтыри и учебные часословцы,[143, с. 146–148; 144, с. 74–97] содержавшие широкий комплекс педагогических понятий. Азбуки отличались друг от друга содержанием, объемом, назначением. Существовали «азбуки малые», «азбуки-границы», «азбуки-прописи», буквари, грамматики, которые составлялись и переписывались представителями практически всех сословий в различных городах и селах русских земель.[145, с. 84–163; 146] До начала XVIII века азбуки писались столбцом – на длинных, до нескольких метров, склеенных полосах бумаги. Составлялись они прежде всего теми, кто и занимался обучением детей, как правило, священниками. Например, в Минеи 1438 г. писавший ее священнослужитель из Вологды просит прощения у читателей за возможные ошибки, поскольку он одновременно книгу писал и «дети уча».[147, с. 8]

Для обучения грамоте помимо азбук использовались грамматические пособия различного объема. К их числу можно отнести, например, «Толковую азбуку», имевшую распространение с XIII века[148, с. 410] и пособие «Осьмь чести слова»[149, с. 326–328, 344–345], известное в Русском государстве с XIV века. Некоторые из них уже в названии отражали педагогическую терминологию, например: «Написание языком словенским о грамоте и о ея строении, в неиже о букве и о еа писменех, вопрошаниа учителская, яко в лице ученическо, и отвещаниа ученическа, яко в лице учителско» (рукопись XVI в.).[Там же. С. 360–385] В этот же период пространные азбуки и грамматики начинали сопровождаться рекомендацией, приписываемой Максиму Греку (ок.1480–1556): «И надобет седети у учителя добраго год равен, упразнившемуся от всех житейскых плищ… Сего ради долго седети у учителя добраго и учитися со многым трудом… И ты убо Господине (имярек), аще истинною желаешь дойти конца премудраго сего учениа философскаго, пойди сиди у мене год другой покинув си вся градскыя суеты и житейска попечениа, и будеши пребогатый купец, а учителя послушай».[Там же С. 306–307] В «Азбуке в научение младым детям скорописной» (список 1648 г.), составленной дьяконом Феодосием из Вологды, приводился такой совет: «Умного учити аки кладезь копати на исполнение многих вод, а безумного учити аки судно водою наполняти еже в него наливают и паки из него изтекает тако же и безумного учити толка всуе труды изказнити понеже не разумеет учителнаго ему наказу».[150, с. 5] Ряд азбук второй половины XVII века начинается словами: «Азбука скорописная в научение писма скорописи всякому хотящему учитися»,[Там же. С. 25] или наставлением: «Зри прилежно, внимай разумно, пиши не спешно, прочитай не ложно»,[Там же. С.24] которое сопровождало азбуки на протяжении и всего XVIII в.

В целом можно заметить, что все без исключения из просмотренных нескольких сотен рукописных азбук и

грамматических сочинений (как в рукописях, так и опубликованных) XII–XVII вв. содержат многочисленные педагогические термины и понятия, имевшие единообразное толкование. Кроме того, они отражают общие пути закрепления их содержания в сознании учащихся на протяжении всего рассматриваемого периода.