Нора считает, что Морозов попросил Яфу со мной подружиться, чтобы выудить сведения и при случае помочь установить местоположение. У меня разбито сердце! Я считала Яфу своей подругой! Предполагать, что это случайная родственная связь – даже не берусь.

С этой новостью я еще как-то справлюсь, но гипотеза Икара, что Эрхард – сын Макса, граничила с маразмом.

По возвращению в Москву я займусь этим вопросом вплотную. В квартире остались кое-какие вещи Макса, его зубная щетка и расческа – надеюсь, смогу получить ДНК. Но как заполучить ДНК Эрхарда?

Какая может быть еще причина посещения его матерью колумбария? Может, у нее был роман с Максом уже после рождения Эрхарда? Гертруда ни за что на свете не признала бы внука от еврея. В этом вопросе она проявляла арийскую щепетильность и гордилась родословной. Как Икар этого не понимает? Зацепился за эту версию и не хочет слышать никаких доводов.

Мать Эрхарда после бурного романа могла вернуться в семью в первую очередь из-за сына. Он обожал отца и не ушел бы с матерью – Огарев был для него небожителем. В случае с моим изнасилованием он горевал только по одному поводу: расстроил папу. Хотел оставить свое пристрастие в тайне, но мое заявление в полицию вызвало резонанс. Хоть они и замяли дело, но отец приходил ко мне в больницу, добился посещения и заставил рассказать все в подробностях.

Выезжая из города, я думаю о том, как родство Макса и Вернера может повлиять на операцию. Вернер против Макса, даже покойного, не пойдет. Он уже дал согласие на базирование группы, а значит, осознавал, что Контора вцепится в девять из семнадцати и будет крутить, пока не сошьет дело.

Хочу позвонить куратору и огорошить новостью, но потом вспоминаю его коронную фразу «Не разводи базаровщину» и остываю. Это рабочая гипотеза, которую нужно сначала отработать и подтвердить, а уж потом докладывать. Тем более Петрович четко дал понять: отныне моя забота – только безопасность Гордеевой.

В машине Алекс грызет ногти, а такого я за ней никогда раньше не наблюдал. Как бы она снова не впала в ступор – я отлично помню ее реакцию во время налета на башню. По масштабу психической нагрузки сейчас такая же ситуация. Чтобы ее приободрить, решаю немного развлечься. Пусть она отвлечется, а то так мозги напрягла, что вены на лбу вздулись.

Показываю на знаки при въезде на заправку «Обязательная высадка пассажиров», «Место высадки пассажиров» и говорю:

– Тебе придется выйти и подождать пока я заправлюсь.

Алекс крутит головой, ничего не понимает.

– Но никто не выходит, – показывает на другие машины.

– Ввели штрафы. Могут придраться. Нам нужны сейчас проблемы?

– Нет, – отстегивает ремень безопасности, реально хочет выйти.

– Хотя это не безопасно: одной стоять вот так на обочине, – делаю вид, что сомневаюсь. – Нам же не нужен второй Грабарь.

– Ох, не напоминай! – Алекс передергивает плечами. – Лучше мне остаться в машине.

– С другой стороны у них тут система видеонаблюдения, – показываю на камеру.

– Точно. Не беспокойся, я постою у входа. Здесь со мной ничего не случится. Кругом народ и работники заправки.

Алекс открывает дверь, заносит ногу.

– Не вижу, чтобы хоть кто-то этот знак всерьез воспринимал.

– Вот именно, – она крутит башкой, прижимает сумочку к груди. – Замучаются всех штрафовать.

– Ладно, сиди, – глушу мотор, нащупываю кредитку в кармане.

На соседнем терминале пассажирка с ребенком выходит вместе с водителем.

– Смотри, они идут вместе.

Алекс закатывает глаза.

– Я не останусь в машине, пойду с тобой.

Оглядываюсь и вздыхаю с нарочитым драматизмом, типа достала неопределенность.