Она пригляделась к чужому лицу, в ужасе выискивая скрытые черточки неприязни или злорадства.

Ничего подобного не оказалось – Шеннон казался страшно огорченным, но не более того.

– Вас сильно побили?

– А?

Технократ, кажется, поначалу не понял вопроса, а потом беззаботно отмахнулся.

– На мне сейчас защитный костюм. Он с виду совсем как обычный, но удары изрядно смягчает. Вообще-то, такое снаряжение рассчитано на аварии…

– Помогите мне встать.

Она ухватилась за теплые пальцы координатора и поднялась. Колени противно дрожали, но в целом жить было можно. Ужасно смущенный Шеннон, похоже, не знал, куда деваться от отчаяния.

– Я отыщу вам лучшего врача в Эламе. Клянусь, не останется и следа, никакого шрама на вашей коже… Какой же я идиот!

– Почему?

– Потому что не защитил вас – попросту, не успел. Потому что поступил не как прагматик, а как осел – нам не следовало бездумно идти в ночь.

– Да?

– Эти идеалисты сочли меня подходящим объектом, чтобы сорвать злость. Вы, наверное, помните спящего человека в лаборатории?

Вильма моментально насторожилась.

– А? Нет, почти не помню.

– Бедняга был задержан в аэропорту – вчера вечером, в одиночестве, с поддельным чипом под кожей. Там же устроил драку с ловцами и покалечился, забежав в защитное поле. Сейчас его мозг поврежден, мы пытались кое-что подправить, но тут как раз случай, когда самые лучшие методики терпят фиаско.

– И что?

– Сейчас вы видели не пьяный дебош, а самую настоящую попытку мести.

– За что?

– С точки зрения этих людей я вивисектор.

Вильма оценила ответ и поначалу ничего не ответила. Лицо психотехнолога сделалось непроницаемым.

– Но вы ведь хотели ему помочь?

– Наверное – хотя кто знает? Я из научного интереса пытался вернуть ему память и сознание.

– Чтобы ловцы могли узнать правду?

– Мною двигало лишь любопытство, обычное желание хорошо сделать работу. Поймите, Вильма, фактически этот человек уже умер – не в тот момент, когда коснулся барьерного поля, а гораздо раньше, когда попытался сломать нашу систему контроля.

– Формально это преступление. Но разве оно кому-то повредило?

Шеннон опять стиснул пальцы – Вильма хорошо видела эти беспокойные руки, они, в отличие от лица, сильно выдавали хозяина.

– Не поддавайтесь эмоциям, особенно жалости, – быстро проговорил он. И добавил уже спокойнее, – Мы – сообщество, которое дает преимущество самым достойным. Заметьте, более знающим, чем другие, талантливым, и тем, кто умеет использовать свой талант. Человек, который походя ломает систему индекс-чипов, не просто незаконно повышает свой статус. Он отнимает законное место у другого. Быть может, у того, кто вложил в путь наверх все, что подарила ему природа. Поэтому «взломщик» – хуже, чем вор, хуже, чем формальный убийца, он крадет самую жизнь, сущность другого существа, чтобы присвоить ее себе…

Шеннон еще говорил, а Вильму тем временем пробрал нешуточный холодок, и не только от кровопотери.

«В тот миг, когда он узнает, что я задумала и осуществила на пару с Тони и с помощью Кота, он возненавидит меня за обман. Рано или поздно правда выплывет наружу, и этот красавец-эламит жизнь уложит на то, чтобы поймать меня. А, поймав, сунуть под свой холодный колпак. Под тот самый».

– Проводите меня. Я мерзну, тут грязно и пахнет смертью.

Он, осторожно поддерживая, довел ее до машины.

– Не могу вернуться к Кантеру, – мрачно заявила Вильма. – Дед сотрет меня в порошок, окатит презрением. Скажет, что я нарочно ввязалась в драку с подонками. Влад человек вежливый, он почти никогда не теряет хладнокровия, а потому обидные слова подбирает очень легко.