– Уважаю, – отвечает Тоха, – но пить больше не буду!

Тут Колян вконец взбеленился. Это как это так – пить не буду? Вот скажи мне – какой нормальный мужик от халявного бухла морду воротит? Да не бывает такого! Засланный он казачок. Оттудова засланный, из Европы, а может быть, из самой Америки! Сам не пьет, нам подливает, чтобы языки у нас развязались, чтобы секреты выведать. А не пьет он потому что боится сболтнуть лишнего.

Вот тут-то все и сошлось! Потому и не скидывается! Оттого, что жадные они там все. Что в Америке, что в Европе. Одно слово – капитализм! Буржуи недобитые!

Здесь-то она и понеслась. Как всек Колясик Тохе. Прямо в ряху его бесстыжую, на наши кровные нажратую.

А Колян – парень крепкий. До завода в десанте служил, так что во всем, что касается шпиенов, Колясику верить можно. И под руку ему лучше не попадаться. Колясик сам рассказывал, а я – собственными ушами слышал, что учат их там в десанте приемам всяким специальным, по методике Джеки Чана, что даже простая ложка в евойных руках смертельным оружием стать может. Они там листы бумаги затачивают, чтобы шеи этими листами резать и голыми руками сердца из людей выдирают. Вот так-то! Страшный человек этот Колясик, а как выпьет – втройне! Потому что сила в нем просыпается богатырская, а богатырей – это даже ты знать должен – их трое было. Трое – это если лошадей не считать, конечно.

Но мутузил Тоху он аккуратно, по-дружески. Всего пару зубов выбил. Ильич тоже в армии служил, еще в той, в советской, а там тоже воевать умели. Степан Ильич советами помогал.

Я, когда Колька умаялся, тоже добавить хотел тварюге этой, да где там? Там уж добавлять некуда была, вся морда разбита.

Антон на жопу упал, кровавыми слезами умывается, да причитает:

– Так я разве оттого водку не пью, что горькая она? – Антоха плачется. – Или оттого, что вам не уважаю? Да я вас уважаю так сильно, что себя так не уважаю, как вас уважаю. Но нельзя мне. Хворь у меня с рождения, таблетки каждый день пью, что утром, что вечером. Пока все таблетки не выпью – бухать нельзя, только маненько прибухивать можно.

– С печалью я гляжу на ваше поколение, – Ильич говорит. – Его грядущее иль пусто, иль темно. Что ж вы, молодежь, делать станете, когда мы, старики, помрем все? Тупые вы все, что колода деревянная! Вы ж в портки срать начнете оттого, что снять их не догадаетесь, прежде чем на горшок сесть!

– А что такого? – Тоха отвечает. – Я – человек подневольный. Врачи сказали – таблетки пить – вот я и пью. Мне ж

– А коли врачи тебе скажут с девятого этажа спрыгнуть – тоже спрыгнешь? – Ильич интересуется. – Вот скажи мне, Антоха, ежели ты бутылку водки каждый день по чайной ложке пить будешь – ты ж с нее не окосеешь? А смысл тогда – водку пить, чтобы не нажраться? Вот так и таблетки эти. Ежели по одной пить – никогда не излечишься! Ты сразу упаковку закинь – и утром здоров, как бык будешь!

– Именно так, – Колян подтверждает. – Я этих врачей немало видывал. Дармоеды они все. И что главное? Чтобы ты таблеток побольше покупал. Вот и не лечат совсем, а только таблетки свои впаривают.

Тут и я согласился. Тоже замечать начал, что чем дальше – тем больше по врачам хожу. А чем больше по врачам хожу – тем хуже становится. Потому что водку пить запрещают, только таблетками и микстурами своими пичкают. А, порой, того хуже – уколы выписывают. Вот кому понравится, когда в него уколы укалывают?

Главное, по молодости по докторам не ходил – и здоров был! А как начал по докторам ходить – так никакого здоровью не напасешься! То там болит, то тут.

Нет у врачей цели такой, чтобы человека излечить, об одном пекутся – чтобы мучений своим лечением побольше доставить. Нет бы полезное что-то прописать – той же водки или пельменей с майонезом. Не дождешься! Наоборот – все полезное запрещают, а таблетки свои выписывают. Чтобы на людских болезнях наживаться.