Айзек недовольно зарычал:

– Ты думаешь, это наших рук дело?

– А чьих? – спросила Сати.

– Они называют себя «ОО», – отозвался киборг, продолжая наблюдать за дорогой.

– «ОО»? – переспросил Ойтуш. – Отряд Одаренных?

– Скорее уж, Отъявленные Остолопы, – сказал Айзек. – Независимая группа, считающая себя истинным сопротивлением. Они у протектория как бельмо на глазу.

– Чем они занимаются? – спросил Ойтуш.

– Вандализмом. Устраивают акты неповиновения.

– И успешно?

– Ну как сказать. – Айзек на секунду задумался. – Три дня назад они ликвидировали склад с амопенталом. Взорвали.

– Амопентал – успокоительное для сиделок, – вспомнила Сати. Уж кому-кому, а ей он был отлично знаком.

– Неплохо, – отозвался Ойтуш.

– Неплохо только на первый взгляд, – заметил Айзек. – Но если разобраться, что это влечет за собой… Любую выходку этих «ОО» протекторий встречает удвоенными мерами безопасности, санкциями, карательными операциями. Законопослушный народ ненавидит это самопровозглашенное «сопротивление», а значит, никогда не пойдет и за нами.

Ойтуш и Сати переглянулись: последние несколько месяцев Айзек бредил войной, наращивая вооружение с маниакальным упорством. «Законопослушному народу» в его планах также было отведено не последнее место. Жители Метрополя должны были очнуться от многолетнего сна и примкнуть к повстанцам в борьбе с протекторием.

– Айзек, – осторожно начала Сати, вспомнив слова Даны Хатт о том, что сопротивлению никогда не одержать победу.

Но в этот момент случилось нечто из ряда вон выходящее: джип заглох прямо посреди туннеля. Отключились и фонарики, которые Ойтуш и Сати держали в руках. На краткий миг все трое погрузились в непроглядный мрак подземки. Ойтуш вслепую метнулся к пулемету, но уже в следующую секунду освещение вновь появилось, а двигатель заработал как ни в чем не бывало.

– Что это только что было? – спросил Ойтуш, глядя на недоумевающего Айзека.

– Понятия не имею. – Айзек ответил не сразу: он сверялся с картинкой, которую посылали в его мозг разведывательные дроны. – Какой-то локальный сбой.

– Сбой чего? – переспросила Сати.

– Всей техники. Электроники. В радиусе двух метров вокруг нас.

– А как же ты? – Сати посмотрела на его кибернетические части.

– Я не выйду из строя ни при какой аномалии, – серьезно сказал Айзек. – Я полностью автономен. Мои имплантаты будут функционировать, пока бьется мое сердце.

Спустя какое-то время он добавил:

– Мы привели в подземку многих одаренных. Мир меняется, и некоторые из них захотели примкнуть к нам в эти неспокойные времена. Но сила одаренных – это нечто за гранью понимания, нечто, не поддающееся управлению до конца.

– Ты хочешь сказать, что это сделал кто-то из них? – спросила Сати. – Кто-то вырубил мотор и наши фонари?

Но Айзек лишь развел руками. Ойтуш тоже молчал. Он не хотел говорить, что за долю секунды до того, как свет снова появился, он увидел в туннеле нечто странное. Даже не увидел, поскольку темнота была непроглядная, а ощутил, воспринял неким шестым чувством: они были здесь не одни.

Ойтуш не хотел беспокоить Сати и Айзека, делясь своими ни на чем не основанными предположениями, просто до конца поездки не отводил взгляда от туннеля и держался поближе к пулемету.

– Спрячьте лица, – велел Айзек, когда они прибыли на станцию. Ойтуш и Сати надели капюшоны: в Метрополе нельзя было появляться с лицами Ойтуша и Сати, в подземке – в облике Джесси и Лики. Семья Скаллагрин могла еще хорошо послужить им, да и к тому же зачем нервировать обывателей очередными незнакомыми физиономиями?

Больше всего Ойтушу и Сати сейчас хотелось уйти к себе. Отдохнуть, перекусить, потом поздороваться с друзьями, которых не видели почти две недели. Но Айзек повел их прямиком в медблок, заявив, что больше не может видеть «слащавую рожу» Джесси.