– Как их достали – мы еще разберемся, – участковый деловито поправляет фуражку. – Их тут вместо стройбригады: работают быстро, все на совесть делают, да еще и лишнего не сболтнут. Они это… немые все. Их же починят? Или за письменный доклад посадить?

Гемоды стоят, сутулясь, покачиваясь, и смотрят прямо перед собой: глаза на бледных лицах как угольки, поредевшие волосы, тяжелые от грязи, висят сосульками.

– Позвоню в корпорацию, им нужна медицинская помощь. Потом допросите.

– Да ладно, – отмахивается участковый. – Им-то что? Жалеете, что ли? Они ж все равно… не люди.

– А мы?

* * *

Хорошо, что у меня нет выходных, в общепринятом смысле: не так обидно за испорченную пятницу. Дома тихо и привычно спокойно. Если не включать свет, можно долго смотреть на небо, различая переливы оттенков: синий, серый, фиолетовый, голубоватые прожилки, вкрапления бирюзы. Но сейчас мне не хочется сидеть в темноте, освещение включено на максимум, и за окнами – чернильная тьма.

Напиться бы, но в одиночку как-то совсем грустно. Косте звоню – не отвечает. Занят, видно, до сих пор. Включать телевизор не хочется. Открыв лэптоп – дома с ним удобней все же, чем с виртуальным экраном – устраиваюсь на кровати за чтением новостей. Натыкаюсь на новые Лидкины фотки: только что выложила, похоже, в «Рыбе» и фоткались. Сидят вокруг невысокого столика. Чай в разномастных кружках, печеньки на блюдечках. Надо бы ей, кстати, позвонить, а то я сбежала, воспользовавшись пусть и неприятным поводом, оставив ее одну.

Лидка тоже долго не отвечает, и я уже думаю сбросить, когда в динамик врывается грохочущая музыка и голос:

– Марта, подожди, я сейчас на улицу выйду!

Музыка понемногу гаснет, я слушаю Лидкино дыхание, чьи-то выкрики, смех. Потом:

– Ну, говори, куда это ты убежала? Макс, что ли, снова на вызов попросил? Могла отказаться, так интересно было! А мы потом в клуб пошли, в «Инфинити». Ну, помнишь, я тебя звала туда? Мы тут с Иванной, с другими ребятами… Читков тоже побыл немного, потом ушел. Он такой, – Лидка понижает голос, хихикает, – скучный и смешной немного. Жаль, конечно, Савина не было, но все равно классно!

Что ж, значит, Лидка не в обиде.

– В общем, вам там не скучно, – выдаю просто, чтобы поддержать беседу. Как они с народом из «Рыбы» веселятся – мне неинтересно.

– Не! – радостно выдает Лидка. – Ой, сейчас я тебе фотку скину – приколешься!

И тут же мигает иконка сообщения. Открываю и несколько мгновений смотрю в полной уверенности, что глаза меня обманывают. Но сколько ни моргай, картинка не меняется: довольная Лидка сидит за столиком, перед ней на тарелке – рука. Просто кисть. Отдельно от всего.

– Муляж, – это я не Лидке, сама себе. Убеждаю. Но она еще на связи. Смеется.

– Не, Марта! Это съедобное!

– В смысле? – наверное, я все-таки заснула, и этот разговор с подругой мне снится. – Гемоды… их же… нельзя, незаконно.

– Марта, ну ты что! Какие гемоды! Это обычная телятина, просто сделано так. Ну, по приколу, понимаешь? – Лидка театрально вздыхает. – Темный ты человек, Смирнова! У тебя в магазине под боком такое уже пару месяцев продается! Целый прилавок. Вовремя запустили, под Хэллоуин точно разметут!

Выдыхаю. Мысленно делаю пометку: как пойду в магазин – добраться-таки до мясного прилавка. Слишком долго соображаю, что сказать, Лидке становится скучно.

– Ладно, я побегу обратно, а то подмерзла уже…

– Ага, – выдаю машинально. – Повеселись там.

И еще несколько секунд слушаю в динамике шипящую тишину.

Окна моей квартиры-студии, ничем не занавешенные, теперь давят. Огромные черные прямоугольники. Сейчас бы веселеньким тюлем задернуть, спрятать за жалюзи, но, наверное, сквозь прорехи в ткани, сквозь щели будет пробиваться эта внешняя чернота.