Внутри «Жук-Олень» оказался таким же чистым и светлым, как весь остальной город – под расписным потолком на цепях висели колеса, уставленные ярко горящими свечами, на каждом круглом столе мерцало по масляной лампадке, отчего казалось, будто в воздухе растворен мед. Пахло здесь тоже медом и древесной смолой, а не горелыми шкварками, капустой и по́том.

– Почти как в «Поющем осле», – снизошла до похвалы Диана.

– Да даже лучше! – выдохнул Илай, ставя бочку перед собой.

Дуся помахала им от длинной стойки, за которой стоял дородный трактирщик с окладистой бородой и блестящими щеками-яблочками. Когда геммы приблизились, она указала на них:

– Вот они. Из самого стольного града, да. Друзья графа.

Илай даже приосанился от таких пышных рекомендаций.

– Для друзей Феофана Платоновича все самое лучшее, – угодливо разулыбался трактирщик, протирая и без того начищенную оловянную кружку белоснежной тряпкой. – Не желаете ли…

– Нет, ты обожди, – прервала его горничная, по-хозяйски стукнув каменной ладонью о крышку бочки. Та издала гул, точно медный колокол. – Сначала мне товар отпусти, а потом с гостюшками любезничай.

Трактирщик засуетился.

Пока они с Дусей спускались в подпол и пустые бочки сменялись полными – их голем тоже поднимала без каких-либо видимых усилий, – Илай с Дианой, чувствуя себя помехой, притулились за столиком в углу. Сестра сняла плащ и сидела, обмахиваясь треуголкой – топили здесь будь здоров.

Выполнив свою часть работы, трактирщик отер руки, сунул Дусе какую-то толстую тетрадь на подпись и наконец подступился к геммам.

– Чего желаете отведать?

Отведать хотелось всего да побольше, только вот незадача – в их карманах не водилось ни единой монетки. О чем Илай покаянно и сообщил.

– Не страшно, – махнул бородач пухлой ладонью. – Господам гвардейцам, к тому же гостям графа, здесь всегда рады.

– Это он про то, что все за счет Феофана Платоновича, – громко пояснила Дуся от дверей. – Можете посидеть, токмо все припасы не пожрите.

Диана поерзала на стуле, вопросительно глядя на брата.

– Мы же немножко посидим? Нам Катерину оберегать надо.

– Исключительно самую капельку, – согласился Янтарь. – Для бодрости духа.

А у трактирщика, как оказалось, имелась с того своя корысть – он планировал запустить в продажу несколько новых разновидностей медов и пива, а потому сварил всего понемногу. Ему было на руку, чтоб столичные господа лично сняли пробу и по столичным же меркам определили лучшие образцы. Поначалу они даже старались – Диана приводила трактирщика в восторг, с ходу определяя и сорт меда, и каждую травяную добавку, а Илай изо всех сил корчил из себя завсегдатая рестораций, причмокивая и важно кивая. Но прошло немного времени – а может, и много, кто его разберет? – и все стало просто вкусно. Откланявшись, трактирщик оставил гостей наедине с тремя кувшинами и половиной головы мягкого сыра с кедровыми орешками.

В трактире прибавилось народу, но все держались чинно, никто не орал и не дебоширил, все вполголоса переговаривались между собой, а уходя, относили пустые кружки на стойку, где их быстро перемывали ладные подавальщицы с крепкими руками и толстыми косами.

– Представь только, я был сыном рыбака! И звали меня Емельяном! – втолковывал Диане Илай вот уже в который раз. – Сети плел, сам! Этими руками… То есть крючком специальным, так вот – раз, раз. А потом буря разыгралась, отец на лодке перевернулся, а я побежал, закричал…

– Да-да, потом выяснилось, что ты дисгармоник, и наутро тебя забрали, – закончила за него Диана, смачно зевая. – Было и было. Или тебя теперь Емельяном звать?