– Ты рыцарь! Ты не имеешь права вести себя подло! Не говоря о том, что так ты не получишь удовольствия от сражения!

– Я и так никогда его не получаю. А ещё считаю, что продуктивность в данном случае гораздо важнее принципов, – Ричард не отступил бы от этого убеждения и за все богатства мира.

Нормальные, никакого зла не причинявшие, лояльные королю обыватели необратимо становились вот такими кровожадными уродами, которых вели только животные инстинкты и смутная ненависть к тем, кто не попал под ритуал и не потерял всё самое важное – дом, семью, друзей, даже смысл жизни. Он избавлял их от страданий в ужасной форме существования, а также уничтожал опасность, которую они в себе поневоле теперь несли, искалеченные, не помнящие, кем были прежде – но ему не приносило это радости. Они как будто приоткрывали собой завесу над тем измерением, куда живым людям путь заказан. Ричард обычно восхищался алхимией, но в такие моменты она внушала ему лишь отвращение, и в нём даже шевелился стыд за то, что он посвятил ей себя.

Ричард кинулся бегом вниз по склону холма, мимо горящих, дёргающихся, воющих тел. Он выхватил из-за пазухи маленький свиток и развернул его. Начертанные внутри символы стремительными копьями просвистели в воздухе и вонзились в ещё несколько целей, оборвав их атакующий прыжок на алхимика. Мёртвые, иссохшие, скрюченные деревья и пустые тускло-серые небеса равнодушно взирали на это побоище.

Откуда-то из-за домов взметнулось белоснежное зарево. Там, на втором фронте, оборону держали Ишка и Беатриче. За них Ричард был спокоен – но понимал, отчего Ишка предпочла пойти с по-прежнему раздражающей её донельзя заклинательницей карт, чем с Карои. Её методы были ещё беспощаднее и суровее, чем у Ричарда, и, конечно, она не хотела, чтобы чересчур благородный и светлый духом паладин застал подобное. Тот, конечно, прекрасно знал, как она дерётся, но одно дело просто знать, а другое – увидеть воочию. На их совместных заданиях прежде в битвы шли Карои и Ричард, а Ишка обеспечивала защиту или ограничивалась тем, что вспышками своей удивительной энергии ослепляла и дезориентировала противников. Самое большее – она выпускала дюжину-другую стрел, если их положение осложнялось. Сегодня позволить себе роль обычной поддержки она, увы, не могла. Ишка и Беатриче устроили зачистку во много раз яростнее, чем Ричард и Карои. И злость их была дурной, мрачной, не как у Карои – лёгкой и разудалой, бесшабашной и ярко искрящейся.

– Старатос там, в Кургане Цинтии! – выдохнул Ричард. Его поисковой знак сработал.

– Неужели он осквернил останки Леди-Целительницы?! – чуть ли не прорычал Карои, догоняя друга. Эмоции так переполнили его, что следующим ударом он отправил четырёх монстров в полёт.

– Я надеялся, что её остаточная благая аура не подпустит зло хотя бы к самому Кургану, но, видимо, я ошибся, – пасмурно проворчал Ричард.

Огромный валун, перегораживающий вход в усыпальницу леди Цинтии, разлетелся на крохотные обломки от направленного в него Ричардом знака грубой физической силы. Обычно этот знак использовался в алхимических ритуалах для укрепления предмета и придания ему большей мощи, но сейчас хватило его, применённого в чистом виде.

Заметив, как по каменным стенам пляшут багровые сполохи, идущие откуда-то из глубин, Ричард лишь пуще взбеленился. В королевстве жители разных городов часто презирали друг друга, знать ни во что не ставила "немытых плебеев", а простолюдины называли аристократов не иначе, как зажравшимися свиньями. Тем не менее, леди Цинтию уважали и любили равно верхи, низы и средний слой, потому что она никогда не делала никакой разницы, кто и откуда тот, кому необходима помощь. Она улыбалась всем и находила добрые слова для каждого, и, если не могла спасти – всегда облегчала смертные муки, провожала до самого конца. Чтобы у кого-то поднялась рука тревожить её могилу?.. Да кем для этого надо быть! Нет Старатосу ни прощения, ни снисхождения.