Лев же, получив несколько ран, понял, что герой никуда не делся, он просто что-то там творил, а теперь пытается с ним расправиться. Геракл, и не только он один, судя по всему, оставался все время где-то рядом. Какая наглость, ворваться в пещеру и думать только о расправе над ее хозяином, так могут поступать только люди и некоторые из богов. Их следовало бы за это наказать, если бы они не были так настырны и не сбились в стаю.

Зверь долго вглядывался, чтобы разглядеть человека, сначала почувствовал, а потом и нашел его и сразу приготовился к прыжку. Он должен опередить героя, если схватка не минуема, то надо быть впереди.

Хотя богини в темноте видели лучше, чем люди, но и они не могли всего, что там творится, разглядеть, вот как много значит свет для всего живого, уж не говоря о тех, кто не просто наблюдает, а кому сражаться приходится.

– Он оглушил зверя, – говорила Геката. Она видела в темноте лучше, чем ее подруга, привыкшая к дневному свету. Эрида со временем стала совсем другой и сделалась ближе к Олимпийцам, чем к старым богам- Титанам.

Когда они приблизились, надо же было все увидеть, Алкид сидел верхом на льве не позволяя ему вырываться, и яростно его добивал, сетуя на то, что сил у него оставалось после изнурительного поединка не так много, как ему бы хотелось, но он справился, лев захрипел, а потом и вовсе перестал дышать.

В тот момент все на земле и на небесах вздрогнуло, казалось, что под ними затряслась земля, и стали откуда-то падать камни, грохот был страшный.

Алкид пытался понять, жив тот или уже испустил дух, чтобы освободиться, лев мог и притвориться мертвым, так часто поступают дикие звери в природе. А тогда все изменится, и он внезапно воскреснет, герою придет конец.

Алкид оглянулся во второй раз и заметил и Гекату, и Эриду, они были дивно прекрасны в свете луны. Одна просто улыбалась, словно испытывала его на прочность, а вторая заявила:

– Давай, выбирайся, он окаменеет скоро, ты сделал свое дело.

И на самом деле Алкиду показалось, что лев стал холодеть, или просто от усталости ему становилось холодно и жутко как-то. Только теперь он заметил, каким огромным был тот, с кем ему пришлось сражаться.

№№№№

Как трудно было с него слезть, если бы не Гермес, то, наверное, он так и остался бы на мертвом льве, но тот подскочил и буквально сдернул его с чудовища.

– Что-то ты кажешься побежденным, но это пройдет, с рассветом все будет выглядеть иначе.

– Еще страшнее покажется, – вторил ему Алкид.

Ничего на это Вестник не ответил, он думал о своем, мыслями был уже далеко. Он думал о том, что скажет Тритону, который был где-то поблизости и дядюшке Посейдону. Тот точно не скажет спасибо за все, что они с его внуком сотворили, но тут надо обращаться за защитой к тетушке Амфитрите.

При воспоминаниях о ней, Гермес прямо просиял, из всех трех богинь она была ему приятнее других. Персефона как-то испортилась рядом с Аидом, из веселой и беззаботной девицы она превратилась в угрюмую даму, молчаливую, в отличие от Геры, но в молчании ее таилось что-то неведомое, тяжелое, и главное, не угадаешь, что такое это было. А вот жена Посейдона была хороша, ничего не скажешь, мягка, добра и главное она все и всех понимала, и на нее всегда можно было рассчитывать, если нужна была защита.

Алкид со своим подвигом, приблизил их новую встречу, теперь до нее было рукой подать. И это радовало Вестника, хотя с самим Посейдоном встречаться ему совсем не хотелось. Он твердо решил, что встретившись с его женой, постарается избежать с ним встречи. А уж Амфитрита потом постарается обо всем рассказать мужу, убедить его, что у сына Зевса, и его племянника просто не было выбора.