– Ни о чём не беспокойся, дитя. Я объясню всё, что тебе нужно знать, но по порядку. Ты сможешь видеть!

Чиа не поняла, что Артемий имеет в виду. Как по команде зазвучала музыка. Она была величественной, героической и сразу напомнила девочке отца, который играл на пианино. О, как ей нравилось ощущение танцующей мелодии в ушах.

Одновременно с музыкой что-то неожиданно и мощно ударило ей по глазам, как будто в зрачках вспыхнул электрический разряд. Или солнце взорвалось. Сердце Чиа сильно заколотилось, точно она сбежала с самой крутой горы. В животе похолодело, как если б её перевернули вниз гловой и тут же снова поставили на ноги. Она упала навзничь на что-то мягкое как мох, закрыла рот обеими руками. И широко раскрыла глаза.

Она видела.

Подумать только! Она видела!

И то, что Чиа увидела, не шло ни в какое сравнение с тем, что она себе представляла.

Картина была такой великолепной, захватывающей, потрясающей, насыщенной, что она сделала то, что сделала бы любая девочка, которая впервые с младенческих лет увидела свет, цвет, линии и формы. Она выпустила Пипа, зажмурилась изо всех сил, снова погружаясь в темноту, повернулась к двери и помчалась из дома насколько позволяли быстро её красные сапожки.

Чиа не стала открывать глаза. Вместо этого она задержала дыхание и начала считать, пытаясь успокоиться. Привычка, которую девочка выработала в детстве. Она задерживала дыхание, когда сильно волновалась, тревожилась о чём-то или боялась. А такое бывало постоянно. С ней обращались только плохо. Чиа уже давно не ждала ничего хорошего. Она задержала дыхание и начала считать: «Один… два… три». Она собиралась считать, пока не пройдёт страх. Испуг. Недоверие. Ей нужно было убежать из этого дома. Она не просила возвращать ей зрения. Оно пугало, смущало, потрясало и восхищало. Но дом, Артемий… и так много всего, чего она не ожидала и не понимала.

Чиа побежала вниз по ступеням, не считая их, всё ещё крепко зажмуриваясь. Она споткнулась, пролетела в воздухе и со всего размаху села перед лестницей. Платье порвалось, кожа ободралась, мысли неслись вихрем.

Задержать дыхание сегодня нисколько не помогало.

Что же ей делать? Оставаться или убежать? Мозг взрывался от света и цвета и жаждал большего. А в мыслях был только страх. Страх оставить Виолу без помощи.

– Вернись, Чиа. Пожалуйста, вернись.

Артемий звал её. В его голосе звучали доброта и забота. Девочка ещё плотнее зажмурилась. Что-то твёрдое и сильное обхватило её за пояс. Это произошло слишком быстро, чтобы она успела вырваться. Да у неё бы и не хватило сил.

– Мне нужно идти домой. Здесь мне не место. Всё это волшебство… А я слепая… Я должна оставаться слепой. – Чиа почувствовала, что её подняли высоко над землёй. – Опустите меня. Пожалуйста, опустите меня.

Девочка открыла глаза, любопытство и страх встретились, точно старые друзья. Она завизжала пронзительно и душераздирающе, как сова в ночи. Чиа не собиралась визжать. И завизжала она не от того, что её подняли над землёй. И не от того, что поднял её Артемий.

Она завизжала, когда увидела, что Артемий – дерево! Высокое лесное живое дерево! И одна из его многочисленных длинных ветвей обвивалась вокруг её талии.

– Я отнесу тебя обратно в дом. Прости, пожалуйста, что не предупредил, до того, как к тебе вернулось зрение, – сказал Артемий.

Чиа, всё ещё была очень напряжена, её ум судорожно искал ответы. Но она позволила Артемию внести себя в дом. Когда прохладный ветерок сменился теплом и двери за ней закрылись, девочка ахнула от восторга при виде того, что её окружало. И не могла не ахнуть. Несмотря на всё происходящее, комнатой можно было только любоваться и восхищаться.