Артемий покачал ветвями, как бы не соглашаясь с ней.

– Чиа, ты должна поставить себя на первое место прежде всего. Ты очень особенная. А Виоле нужно понести ответственность за свой выбор и действия.

Чиа нахмурилась:

– Нет, простите, сэр, но для меня невозможно поставить себя на первое место. Я этого не сделаю. Не смогу. Пип? Куда ушёл мой утёнок? Пип!

Чиа огляделась, пытаясь разглядеть утку среди цветов, птиц и бабочек, которые вдруг появились, казалось, из ниоткуда. Это было восхитительно. И уводило напрочь от того, что сказал Артемий. Девочка зажмурилась снова и громко приказала утке вернуться:

– Пип! Иди сюда! Иди сюда, говорю!

– Иду! Иду! Здесь уже!

Чиа открыла глаза так резко и широко, что они чуть не вывалились из орбит. Она посмотрела налево. Потом направо.

– Кто это сказал?

– Я сказал! – Пип шёл к ней вперевалочку и махал ей одним крылом.

– Ты можешь говорить? У меня, наверное, столько серы в ушах, что мне слышится что-то. Я брежу. Этот дом мне не на пользу.

Чиа привалилась спиной к мухомору.

– Я ни за что, никогда отсюда не уйду, Чиа. Никогда. Если это рай, то самое большое счастье – умереть. Ради того, чтобы остаться здесь, я готов рисковать попасться в зубы этому ужасному лису, – сказал Пип.

Чиа покачала головой. Снова происходило что-то волшебное, заставляя её нервничать. Сначала она прозрела, а теперь её утка заговорила.

– Какой лис?! – воскликнула девочка.

Артемий раскачивался из стороны в сторону, улыбаясь так широко, что, казалось, рот у него выползет за пределы ствола.

– Тебе станет лучше, когда ты съешь что-нибудь и примешь приятную тёплую ванну.

Чиа постукивала ногой и размышляла, что лучше – уйти или остаться. Ей не хотелось слишком удобно устраиваться в этом странном волшебном доме. Ей нужно было направить все силы на спасение Виолы и ни на что не отвлекаться.

– Пожалуйста, Чиа. Можем мы чего-нибудь поесть? Пожалуйста?

Чиа посмотрела в большие глаза Пипа. Её утёнок разговаривал с ней. И был таким милым! Сейчас он опустил голову и выглядел очень грустным. Девочке не хотелось его огорчать.

– Может быть, совсем немножко. Быстро. А потом либо нам помогут спасти Виолу, либо мы уйдём и справимся сами. Согласен?

– Ура! – Пип вылетел у неё из рук и захлопал крыльями, как будто за ним действительно гналась лиса. Он повернулся к Артемию. – Чем угостишь, великан? Я умираю с голода!

Артемий помахал ветвями, точно был джинном, который собирается исполнить желание.

– Я рад предложить вам всё, что только пожелаете. Не будете ли вы так любезны и не оторвёте ли кусок бересты от ствола, мистер Пип?

Переваливаясь из стороны в сторону Пип подошёл к огромному дереву, которое возвышалось над ним, и оторвал клювом немного похожей на бумагу коры со ствола Артемия. Потом положил её на землю и посмотрел на дерево в ожидании дальнейших указаний.

– Я сказал, что умираю с голода, верно? Не то чтобы я сильно любил кору, хотя, готов поспорить, она вкусна для дятла.

Артемий ещё сильнее замахал ветвями.

– Мне бы в голову не пришло тебя разочаровать. Скажи бересте, что ты хочешь съесть. Вот и всё.

– Правда? Эй, Чиа, смотри на меня. Я волшебник. Мне два бутерброда с червяками, с салатом вместо хлеба, порцию жареной картошки и шоколадный коктейль. И ещё клубничное мороженое.

– Пип! Нельзя просить так много! – Чиа не верила своим ушам и глазам. Кусок бересты запрыгал, как будто не мог решить, где ему остановиться и вдруг превратился в маленький деревянный столик, на котором оказалась вся та еда, что попросил Пип. В одно мгновение.

– М-м-м. Вот это вкуснота! Я действительно умирал с голода. Кто вообще ест сухари? Хитченса надо повесить вниз головой и вытрясти из него всю дурь. Всем известно, что хлеб вреден для уток. Ммм! Восхительно!