Но дома никого не было, и я пошла за ключом. Это было неразумно, совсем, скорее механическое действие: я спустилась по ступеням в полубессознательном состоянии и открыла дверь подвала. Все мои вещи были здесь, нетронутые, великолепные и ослепительные: трех дней не хватило, чтобы покрыть их пылью. Я осторожно их собрала. Сложила в коробку, отнесла наверх. Потом составила свой наряд. Выбрала темную юбку до середины икр, с разрезом почти на всю длину, блузку из черного газа, серую жилетку, туфли на невысоких квадратных каблуках. Причесалась и накрасилась, следя за тем, чтобы остаться естественной: я очень сильна в умении внушать иллюзии. Наконец, взяла флакон духов, заброшенных со времени моей встречи с Жюстом. Там оставалось всего несколько капель; я разбрызгала их по волосам.

В зеркале заметила волнистую линию. Несмотря на чрезмерную худобу моему телу удалось симулировать наличие форм. Машина была готова.

Я начала не сразу. Первые годы прошли среди нескончаемой жесткой боли, в которой я замкнулась. Я знала, что время от времени меня хотели обследовать, но потом, бог знает почему, отказались от этой затеи. Я слышала слова, фразы на свой счет. Обо мне беспокоились, но умеренно. Предполагали анорексию, любовные страдания, кризис подросткового возраста. Созванивались с друзьям, сравнивали факты и, наконец, пришли к выводу: малые дети – малые заботы, большие дети – большие заботы.

Конец ознакомительного фрагмента.