А немного позже мне пришла в голову мысль, что ведь и я мог стать невольным спасителем этой несчастной женщины. Если бы я не пребывал в таком благодушном настроении и не пропустил бы ее спокойно вперед без очереди, а повел бы себя так, как обычно и ведут в таких случаях усталые и раздраженные стоянием в очереди покупатели, то есть, учинил бы небольшой скандал с требованием встать в общую очередь, то даже если бы эта женщина и не встала в конец очереди, и все равно продавщица отпустила бы ей бутылки «по блату» раньше меня, то эта пара минут магазинной свары задержала бы ее ненадолго у прилавка, и страшный роковой удар такси в двери магазина произошел бы еще до того, как она бы стала из них выходить. Думаю, она бы, конечно, не связала эту свару со своим чудесным спасением, как и большинство из нас, которые не хотят видеть причинно-следственные связи в нашей жизни, и не замечают работу ангелов-хранителей. И, встроив свои несколько слов в общий гневный хор очевидцев по поводу безбашенной гонки отдельных таксистов, спокойно пошла бы пить водку со своими нежданными, но, вероятно, дорогими гостями, в убеждении, что нахальство – второе счастье. Но ее хранитель не сподвигнул меня на эту спасительную маленькую свару. Видимо, вышел ее срок. Выводы делайте сами.

Ну, а возвращаясь на балкон к Стасику, стоит отметить, что это был во всех смыслах замечательный балкон, с этим балконом связано много памятных историй. С него открывались живописные виды на старомосковские сретенские переулочки, на тот же Олимпийский комитет, про который тоже можно было бы порассказать много любопытного, а уж сколько удивительных и неожиданных видов мог он предоставить, когда с него заглядываешь тайком в другую сторону, в окно нашей общей с соседями кухни! Особенно поздним вечером из уличной темноты в более или менее освещенное довольно просторное помещение с холодильниками, столами и табуретками. И вот ведь кажется, стол и табуретка не самое удобное место для любовных затей, а поди ж ты! Конечно, вы можете совершенно справедливо возразить: а что делать, если в комнате в это время муж с остальными гостями? Да-а-а, если только начать вспоминать… А вот из историй с видом на улицу, кстати, припоминаю, что как-то недели за три-четыре до описываемых событий, сидим мы днем примерно в том же составе за тем же столом в эркере и вдруг слышим под окнами настойчивые сигналы автомобильного гудка. Ну, мы сидим, а он гудит и гудит. А надо отметить, что в то время машин в Москве было немного, не то, что теперь, а наш переулок вообще был довольно тихим, по нему машины проезжали, как говорится, «раз в час». А тут сигналит и сигналит. Стало интересно. Мы высыпали на балкон и видим такую картину: под балконом пришвартовались беленькие новенькие с иголочки «Жигули» третьей модели и у открытой водительской дверцы стоит сияющий Родик Левин, по-хозяйски, облокотившись на приоткрытую дверцу. Мы кричим сверху: «Родик, что это? Откуда? Твоя тачка?» А Родик расплылся довольный в счастливой улыбке, как масленичный блин, кивает и похлопывает свое счастье по крыше. Мы, восторженно: «Да она у тебя просто красавица!» И в этот момент открывается пассажирская дверь и из машины спокойно и достойно, и даже тоже как-то по-хозяйски, вылезает… Агата Шляпман, с ее постоянно слегка растянутым в бессмысленной улыбке ртом, наша бывшая одноклассница, как я уже говорил! Мы слегка припухли. Слово «красавица» застряло у нас в горле. Оно просто диссонировало с этой худой как стиральная доска девицей с тонкими как спички руками и ногами. Сейчас, пожалуй, ее могли бы посчитать анорексичкой. Я уже не говорю о вытянутом овечьем лице в обрамлении вечных мелких кудрей пегого цвета и о бессмысленных серых овечьих же глазах на выкате, будто она страдала от базедовой болезни, как небезызвестная супруга Ленина Надежда Константиновна Крупская. Короче, представьте себе овечку, освобожденную из концлагеря, которая обалдела и еще не может понять, что произошло, и вы получите почти точный портрет Агаты. Девчонка она была вполне себе добрая и незлобливая, но уж больно недалекая. Это было очевидно даже для нас, неопытных школьников, тогда еще плохо отличавших дураков от людей нормальных. Но тут сомнений не было ни у кого. При ее явлении народу из машины на Родиково сияние набежало легкое облачко, он сделал неопределенный жест рукой, и на наше предложение подняться к нам, прокричал снизу, что сейчас они никак не могут, так как машина прямо из магазина и они едут срочно страховать эту красавицу от угона. Тогда это было более, чем актуально. Машины не только угонялись на раз, но с них, в виду полного отсутствия в продаже запчастей и аксессуаров, тащили все, что можно: щетки дворников, наружные зеркала, колпаки колес, сами колеса, лобовые стекла. Даже фары, бамперы и глушители.