Выбор вариантов организованного отдыха в турагентстве оказался весьма небогат, разумеется, и вообще чудо, что хоть что-то было. Времена-то какие! Да еще разгар лета. Из предлагавшегося, нам глянулась путевка на турбазу в город Теберда Карачаево-Черкесской АО. На две недели. Программа: проживание на турбазе на окраине городка и выезд в горы в поход верхом на лошадках на неделю по кольцевому маршруту. В остальное время – экскурсии по местным достопримечательностям: озерам, водопадам и прочим красотам, тренировки в верховой езде, спорт, танцы, шашлык. Кормежка от турбазы, выпивка своя. Туристская экипировка, палатки, спальные мешки, седла тоже от базы. По деньгам получалось вполне приемлемо, турбаза не санаторий, бытовые условия самые простые, к тому же у нас студентов-дневников не было причин рассчитывать на месткомовские путевки и льготы. Итак, турпутевки были куплены, и мы устремились в железнодорожную кассу за билетами на поезд до Невинномысска, а от Невинномысска до Теберды надо было еще ехать на автобусе. Нам повезло – удалось взять билеты в одно купе, для семейных и одно место в соседнем купе для Левина. Просто чудо – летом в южном направлении есть билеты, да еще и купейные места! Надо заметить, что билеты тогда, по деньгам, были намного доступнее, чем теперь. Место в купе обошлось нам в двенадцать рублей, что равнялось, примерно, стоимости трех бутылок водки или десятой части зарплаты инженера. А стипендия, которую платили всем студентам, закончившим семестр без «хвостов», составляла сорок рублей. Это так, для справки. Итак, довольные таким небывалым везеньем, мы этот успех закрепили радостным распитием пары бутылочек вина на лавочке на Чистопрудном бульваре, тогда это еще не запрещалось законом, и разошлись по домам, чтобы сосредоточиться, и начать вдумчивую подготовку к отъезду.

И вот, буквально за два дня до отъезда, когда уже все фактически было готово, вдруг к нам в гости заваливается мой добрый друг из институтской группы Стасик Мартьянов с четырьмя бутылками пива, которые он схватил по случаю (только завезли!) в близлежащем продовольственном магазине на углу Даева переулка. Мы тогда с Нелькой занимали одну просторную комнату с эркером в коммунальной квартире сталинского дома, а в двух других жила семья работника ЖЭКа – он сам, жена и дочка пяти лет. К ним один звонок во входную дверь, к нам – два! Их режим и образ жизни кардинально отличались от нашего: они начинали утро с плотного горячего завтрака на общей кухне, сопровождаемого громким звоном эмалированных мисок и перекрикиваниями через коридор под бодрые звуки гимна Советского союза, которыми настенный трехпрограммный репродуктор громогласно оповещал страну, что уже шесть часов утра и пора идти к станкам. И уже в девять вечера они, соответственно, отходили ко сну, примерно в то время, когда у нас только начинался ужин и сбор гостей, которые расходились, как правило, далеко за полночь, под звуки какой-нибудь пластинки «Дип Пёрпл» или «Пинк Флойд». Соседи были недовольны раздражающими их нашими вечерним шумом и активностью, равно как и мы их утренней. О чем обе стороны вялотекущего культурно-классового конфликта не забывали время от времени друг-другу сообщать. Каждый вечер, отправляясь спать, я заходил на кухню и выдергивал из розетки вилку, висевшего там на стене радиорепродуктора, в надежде хотя бы одно утро начать без прослушивания гимна, но тщетно – ровно в шесть утра вилка оказывалась вставленной обратно в розетку, и квартира оглашалась торжественным: «Союз нерушимый…» Так и жили – они терпели нас, а мы их. А что поделаешь? Но некоторые привычки соседей нас весьма забавляли. Очевидно, ностальгируя по оставленной деревне, они любили иногда в выходной устроить посиделки типа «у нас на завалинке» – забирались с ногами и баяном на диван, перед диваном на полу расстилали газеты, ставили между собой тазик семечек и лузгали их, сплевывая шелуху на газеты, время от времени делая музыкальные частушечные паузы под баян, на котором сосед, надо отдать ему должное, играл весьма лихо. По крайней мере частушечный и «ромашки спрятались…» репертуар ему удавался. Просить его сыграть что-нибудь из «Пинк Флойд» даже не приходило в голову, почему-то. Квартира, кстати, была довольно большой, с хорошей планировкой, с широким и длинным коридором, куда выходили двери жилых комнат, а в противоположном от входа в квартиру конце – двери ванной и огромной по тем временам кухни, площадью метров двадцать, с окном, выходившим на балкон, который примыкал к нашему эркеру. Окно было широким, трехстворчатым, с очень низким подоконником, буквально на уровне колена. Оно было настолько широким и настолько низким, что соседи пользовались им, чтобы вылезать на наш балкон из кухни, для складирования там своих припасов. Это было до того, как мы заехали в нашу комнату и обжили свой балкон. Прямо в кухонной стене у раковины заботливым архитектором был предусмотрен тяжелый ковш мусоропровода, что, конечно, было удобно с точки зрения оперативного избавления от мусора, но, к сожалению, такое удобство имело и другую, мало приглядную сторону. Из этого ковша, поднимаясь по трубе мусоропровода из камеры в цоколе, куда сваливались отходы кухонной жизнедеятельности всех шести этажей дома, вылезали огромные черные тараканы, величиной с большой палец руки и нахально расползались по кухне и коридору. Для своих вылазок они выбирали, как правило, темное время суток. И, выходя ночью из комнаты в неосвещенный коридор, надо было быть готовым к тому, что под ноги будут попадаться и с громким хрустом лопаться раздавленные хитиновые спины этих мерзких здоровенных нечистоплотных жуков. А стоило зажечь свет, как они, шурша лапками, начинали быстро разбегаться во все стороны, стараясь забиться в какую-нибудь укромную щель под плинтусом или холодильником. Особенно, они, мучимые жаждой, любили экскурсии в нашу просторную ванную, где метались в ванне, соскальзывая с ее гладких эмалированных бортов, когда их поливали кипятком из душа.