Фатьма, смеясь, шутливо хлопнула ее по пальцам.

– Что ты меня тискаешь, старика своего вспомнила, что ли? Как бы она сбежала? Дверь-то заперта была! Приходит муж ночью, намереваясь, как и прежде, всласть потешиться своей страшной местью, – да не тут-то было! Назика спряталась за дверью, оглушила его чем-то тяжелым, кажется, кочергой. Дальше слушайте: она подтащила его к трупу, беспамятного, и прикрутила к телу друга, которое уже точили черви, теми же веревками. Но это еще не все! Достала, значит, его кинжал и отхватила ему кончик носа, затем преспокойно вышла, дверь снаружи приперла палкой – и поминай как звали!

Уставившись на Фатьму двумя парами одинаковых голубых глаз, сестры молчали, будто разом потеряв дар речи, наконец Айшат покачала головой:

– Да как же она додумалась до такого? Вот уж действительно с черными джиннами спуталась!

– И это ей сошло с рук? – Хадижа все еще не могла прийти в себя.

– Его только через несколько дней обнаружили – хитрая Назика дверь-то снаружи закрыла, и все думали, что в доме никого нет. Как нашли его, так он и пропал куда-то, больше его никто не видел – слыханное ли дело горцу с отрезанным носом-то жить. А ее в соседнем ауле нашли и притащили за волосы к кадию. Там она, говорят, валялась у него в ногах, рыдала и умоляла сжалиться над ней, рассказала, что-де ни в чем не была виновата, просто пригласила в дом зашедшего в гости соседа. А что с мужем сотворила – мол, затмение на нее нашло: сколько она натерпелась, пока с мертвецом на привязи просидела.

– И что же с ней сделали? – тормошила Айшат Фатьму. – А дальше-то что?

– А дальше… Подо мной ветка хрустнула, и бабушка меня заметила, в такую ярость пришла! Я с дерева спрыгнула и давай бежать, а она кинула в меня своей палкой – чуть не зашибла…

– Как же так? – возмутилась Айшат. – И мы не узнаем, чем все кончилось?

– Известно как, – вздохнула Хадижа, – с нашей сестрой разговор короткий…

– Через много лет, уже будучи замужем, я все-таки узнала конец этой истории от свекрови: эту женщину, вдобавок ко всему еще и беременную, забили камнями вместе с какой-то старой ведьмой, уличенной в колдовстве. Правда, до сих пор не могу понять, к чему она мне это рассказала…

– Несчастная! Вы как хотите, а я ни за что в это не поверю! Неужели кому-нибудь из наших женщин, воспитанных в такой строгости, подобное придет в голову? Да еще в доме мужа, да еще его родственники рядом! – уверенно заявила Хадижа и встала. – Оболгал ее муж, вот и наказал его Аллах!

– А ее тогда за что Аллах наказал? – возразила Айшат. – Нет, сестра, всякое может быть: голову потеряла или еще что…

– Вот так – то, – Фатьма, широкой ладонью вытерла уголки морщинистого рта и, завозившись на своих подушках, обратилась к невестке:

– Дочка, помоги-ка мне повернуться, все бока себе отлежала…

Но Дина, не слыша ее призывов, беззвучно шевелила губами, напряженно вглядываясь в черный проем окна, точно за темным стеклом маячила тень самого ангела смерти Азраила.. Когда в комнате повисла неловкая тишина, она, будто очнувшись ото сна, с трудом стряхнула с себя неотвязную череду страшных видений. Свекровь назидательно изрекла:

– Эта порочная женщина сама выбрала свою судьбу, а за все совершенное в жизни надо платить. А ты что думала?

Что-то внезапно надломилось внутри, неожиданно для себя Дина зарыдала и, торопясь, захлебываясь слезами и давясь словами, стараясь не смотреть в изумленные и в то же время недоверчивые глаза старых женщин, призналась во всем.

Хмурое небо серой буркой висело над аулом. Холодные струи дождя хлестали по лицу Дины, и, скользя в чавкающей грязи, она слышала за спиной возмущенный гул сотен голосов – толпа гудела, словно рой ос в разворошенном гнезде. Несколько тяжелых комьев глины, звучно шлепнув, попали ей в спину – споткнувшись и с трудом удержавшись на ногах, Дина оглянулась: все лица сливались в сплошной пелене дождя, но она узнала в толпе Айшат, которая кутала плачущего ребенка в платок.