Сестры быстро переглянулись, и, спрятав усмешку, Айшат продолжала:

– Так вот, на эту несчастную чуть каменное платье не надели из-за него…

Дина в недоумении повернулась к ней:

– Какое платье?

– Камнями, значит, хотели забить, – нетерпеливо отмахнулась старушка, —

она осталась одна с малыми ребятами, родня далеко, помочь некому, натерпелась из-за нищеты. Говорили, что только подачками сердобольных соседей и перебивались. А ваш-то Аслан, видно, пообещал ей жениться, а когда она забеременела, свел с ней своего соседа-вдовца, он тоже один с детьми мыкался. Уж не знаю, как он это дело провернул, но сосед женился на этой женщине. Только нашелся добрый человек, который прямо на свадьбе шепнул ему, что с новобрачной-то вроде не все в порядке…

Дина, вспыхнув, задрожала, будто слыша злой укор.

– Ты уймешься сегодня, а? – Хадижа в сердцах бросила ножницы на дно плетеной корзинки. – Уж не ты ли была тем самым добрым человеком? Откуда тебе все это известно?

Айшат и глазом не моргнула:

– Да уж известно! Так вот, жених-то и задумался: рассказать о своих подозрениях нельзя – где четыре свидетеля? Нету их! Только он тоже оказался не промах: решил до поры до времени к ней и не прикасаться вовсе. Видит женщина – дело плохо, она и так к нему ластится и этак, но он ни в какую, не смотрит на нее – и все тут! Через пару месяцев все и разъяснилось, живот-то не спрячешь, только она так и не раскрыла имя отца своего ребенка…

У Дины потемнело в глазах, она прислонилась к стене, чтобы унять дрожь в коленках.

– Некоторые горячие головы хотели камнями ее забить, да наш кадий, добрый и справедливый человек, дай Аллах ему долгих дней, не позволил, детей пожалел. Только она не вынесла позора, ушла далеко в горы и то ли сорвалась, то ли сама бросилась в глубокое ущелье. Разбитое тело только через несколько дней нашли пастухи. Говорили, у несчастной ни одной целой косточки не было…

Содрогаясь от ужаса, Дина смотрела на старуху, которая увлеченно продолжала:

– Да, раньше ей не поздоровилось бы, просто времена сейчас другие. Я слышала, что по законам адата за такие грехи женщину брили наголо…

– Да не брили, просто отрезали косы, а на грудь клеймо ставили, как скотине, потом только выгоняли из аула, – поправила сестру Хадижа.

– Да разве ж это наказание! – отмахнулась Фатьма. – Я девчонкой еще была, помню, бабушка с соседкой у нас во дворе шушукались, как раз под тутовым деревом, где я сидела. И вот слышу я имя тогдашней подружки моей – Назика да Назика. Любопытно мне стало, конечно, ну и притаилась там. Оказалось, что это не подруга моя вовсе, а взрослая замужняя женщина, которую муж якобы застукал со своим другом. Муж, значит, тут же вытаскивает кинжал и без лишних вопросов отправляет его на тот свет…

– А жену-то, жену? – сгорая от любопытства, Айшат прыгнула на кровать к чересчур медлительной, на ее взгляд, Фатьме, напрочь забыв про раскрытый Коран, который остался сиротливо лежать на краю лавки, прикрытый яркой шелковой тканью.

– Так вот, не говоря ни слова, муж срывает одежду с онемевшей от ужаса жены, привязывает ее крепко-накрепко к спине мертвого друга и преспокойно уходит. Каково? Вечером приходит опять, смотрит на муки женщины и, не слушая ее оправданий и причитаний, уходит.

– Аллах! Аллах! – Хадижа застыла с корзинкой на коленях. – Да как же это?

– Три дня несчастная сидела, привязанная к мертвецу, а потом освободилась неизвестно как – видно, с джиннами черными в сговор вступила. И что бы вы думали?

– Сбежала, да? Не томи, Фатьма! – взмолилась Айшат, в жгучем нетерпении хватая ее за руку.