В нашем классе была очень хорошая баскетбольная команда, лучшая в школе. Одна девочка из другого класса после проигрыша нам даже пыталась повеситься в шкафу. Я, несмотря на свой рост, всегда была полной бездарностью в баскетболе и выполняла в команде только декоративную функцию. Победив всех в нашем лицее, мы решили вызвать на поединок мальчиков из ближайшего к нам мужского лицея. Матч решили провести в нашем лицее, в котором чувствовали себя полными хозяйками. Разрешение на проведение матча администрация нам не дала, поэтому организовывать всё нам пришлось самим. Парни оказались довольно беспомощными, так что мы их сами привезли в наш поселок, по традиции автостопом. Дело было днём, в лицее был весь учительский состав, но нас это не остановило. С помощью нескольких отвлекающих маневров мы по частям, перебежками завели мальчиковую команду в спортзал, где они разнесли нас в пух и прах.

Как-то весной мы решили, что прошлогодняя сухая трава не даёт вырасти новой и подожгли ее. В огне наших стараний чуть не сгорел наш лицей, наш любимый, такой нужный яблоневый сад и весь посёлок.

В десятом классе меня с двумя подружками и учителем математики отправили в другой город агитировать школьниц поступать в лицеи. Жили мы там в общежитии местного лицея, но никого кроме нас, нашего учителя и завуча там в это время не было. Днём мы ездили по школам и рассказывали, как у нас в лицее классно, а по вечерам ходили в гости к местным учителям. Мы пробыли там неделю, выполнили свою роль и вернулись домой.

На следующий день меня к себе вызвал математик. Я подумала, что он всё-таки решил мне припомнить то, что мы обсуждали его пальцы-сосиски, но речь пошла вообще о другом. О замужестве. Такую беседу со мной никогда не проводила даже моя мама. О том, что жизнь коротка (мне было пятнадцать) и надо хвататься за любую возможность ее устроить. Я хотела ему напомнить, что у него уже есть жена, а в Казахстане многожёнство незаконно, но оказалось речь шла о руке и сердце завуча лицея, куда мы ездили. Я выдохнула, вежливо отказалась и пошла наслаждаться своей неустроенной жизнью.

До лицея я жила в своём книжном мире: у меня не было подруг, я ни с кем не обсуждала важные девчачьи темы, например, мальчиков и других девочек. Разговаривала сама с собой, бывало, что шутила и смеялась над собственными шутками. Я ощущала себя невидимкой, все мои мучительные попытки пообщаться со сверстницами заканчивались ничем. Любой разговор затухал после пары реплик. А по ночам я вспоминала каждую деталь своего фиаско и придумывала интересные и смешные варианты продолжения разговора. Но на следующий день, стоило кому-то ко мне обратиться, опять впадала в ступор.

О мальчиках, естественно, не могло быть и речи. Я с девочками то не могла поддержать связный разговор, какие уж тут мальчики. Бывало, что мне кто-то нравился и хотелось получить хоть одну любовную записку, но с моей коммуникабельностью это был дохлый номер. С мальчиками я себя чувствовала даже не невидимкой, а мебелью, меня просто обходили стороной, как шкаф. Когда я впервые пришла в казахскую школу и села за последнюю парту, один соклассник, чье место я заняла, просто без разговоров взял меня за плечи и переставил в другое место. У меня даже никогда не было прозвища, никто же не дает прозвищ тумбочке или стулу.

В лицее я перестала быть мебелью. Меня все время куда-то тащили, на что-то подбивали, расспрашивали и заставляли спорить обо всём на свете. В мой тесный мирок ворвались пятнадцать девочек-подростков и устроили полный хаос. Мы планировали свои розыгрыши и проделки, болтали ни о чём и обо всём, от отвратительной еды в столовой до истории и политики.