А молчать есть, о чём. Мои смены по двенадцать часов совсем не двенадцатичасовые. И мой тунеядец этому безмерно рад. Начальника на работе не бывает, я сталкиваюсь с его тупостью только на летучке, почему-то проходящей в час дня через онлайн-конференции. Вот и на работу я подъезжаю примерно к двенадцати. А должен к девяти. В двенадцать я переодеваюсь в якобы форму, на деле, накидываю халат на любую из тысячи анимешных футболок, составляющих подавляющее большинство моего гардероба, сажусь обедать. После часовой летучки, когда план работ якобы определён (он у нас продублирован в журнале смен заранее), я иду на улицу с курящими девочками из смежного отдела. Потому что чаще всего задания на смену я выполняю в первый день. И остаются лишь фактические, типа «ой, Кирюш, у нас сломалось *любое название прибора*», с этим я тоже легко справляюсь, ведь к любому прибору у нас есть документация. В том числе и подробная инструкция. Чаще всего, правда, она на английском, которым не владеет никто в моём штате. Гугл-переводчик для них тоже непосильная ноша. В прошлый раз Никита разосрался и чуть непоправимо вообще не расфигачил прибор. Короче, доверием располагаю пока только я. С одной стороны, не очень, потому что вся такая побочная телега достаётся мне. Но с другой, есть классное ощущение, что я не зря живу эту жизнь. Ну и когда рассасывается вся пятидневка часам к шести, я тоже освобождаюсь. Это ли не везение чистой воды?

Мне очень нравилась начальница соседствующего с нами штата, ей исполнилось недавно сорок пять лет. Ездила менять паспорт. С ней мне тоже отчасти повезло. Помню самое первое чувство, когда я приехал, только устроенный в отделе кадров, и Глеб, мой начальник, единственный раз на моей памяти присутствующий на работе, представил меня коллективу.

– Коллеги, разрешите представить нашего нового сотрудника. Это Тихомиров Кирилл, он новый сменный инженер по техническому обслуживанию оборудования, прошу помочь при возникновении заминок. – мне казалось, Глеб копает мне яму, да и вообще меня дико смущали все эти пары глаз, вмиг уставившиеся на меня. Изучающие, ищущие, что передать дальше по отделам от сплетни к сплетне.

Анна как раз в это время обедала со своими девчонками, стирая все границы начальник-подчинённый. Я сразу почувствовал атмосферу лёгкости и понимания, которой была пропитана вся столовая зона в тот момент. Мне удалось с ней заобщаться и подружиться. Для меня было нонсенсом – женщина, годившаяся мне в матери, обратила на меня внимание, прислушивалась к моим советам, за которыми сама приходила. Её интересовало моё мнение относительно техники, она миновала моих старших коллег, здесь Никита вообще не в счёт, шла целенаправленно ко мне. Рассказывала забавные истории из жизни, мы обсуждали места, где бывали на отдыхе, сошлись на вкусовых привычках. Но, вновь, гусары, руки на стол.

Чувство, которое она во мне первостепенно вызывала, было чувством зависти. Я дико завидовал её сыну, моему ровеснику, может, на год меня младше. Она окружала его ненавязчивой заботой, явно относилась как к равному, поддерживала стремления найти себя в жизни, хоть уж кем-нибудь. В итоге, он выбрал для себя путь пожарного, на что она, зажмурившись, дала добро. Старалась быть для него больше старшим товарищем, чем нудной матерью, которая вечно клюёт по головке и проверяет, не обжёг ли он пальцы на последних сутках. Да, говорила она мне, было тяжело сначала, сны снились жуткие, просыпалась посреди ночи, еле останавливала себя, чтобы не звонить, не требовать бросить дурацкую затею. В конце концов, она была начальницей большого штата, куда могла затесать одного тунеядца, но делать этого не стала. Мне казалось, мне такого сильно не хватает. Заботы? М, нет. Принятия. Принятия любого прикола, который я мог бы выкинуть. Но, зная реакцию, я сидел в клетке и не мог петь, как в известной сказке про птичку. Только этой птичкой всю жизнь был я.